Начало - [23]

Она передумала открывать дверь. Да, подслушивать было не хорошо, но была ошеломлена реакцией отца и не смогла оторваться. «Он так за меня переживает!». И, конечно, было жаль Габриэля, попавшего под раздачу.

— Я изменился, Кристоф. Знаю, ты наслышан о моей непостоянности, но теперь все иначе. Я лучше умру, чем причиню ей боль! — он говорил горячо, страстно, и убедительно, а отец притих и глубоко, шумно вздохнул.

— Туда и обратно. И никаких фокусов! Иначе…

— Я понял.

Катарина открыла дверь, радуясь тому, что неприятный разговор окончен, и что отец разрешил поехать вместе, хоть его никто и не спрашивал. Габриэль пошёл к машине, захватив по пути чемодан и кота, смирно сидевшего в клетке. Они с отцом посмотрели друг на друга, он мягко взял за руку.

— Просто, будь осторожна. Говорят, родительское сердце чувствует приближение беды. Так вот. Я ощущаю сейчас что-то подобное. Не из-за него, — кивнул в сторону двери. — А в целом. И когда решишь вернуться, отправляйся сразу в Цюрих. К нам с Ветой. Здесь я дела уладил, а оставаться под крышей тех, кто тебя ненавидит, то ещё испытание.

— Я понимаю, пап. Конечно, я к вам приеду. — И она обняла его крепко. Холодные глаза стали тёплыми и нежными, улыбка расползлась по родному лицу.

Они мчались под музыку, и она, то и дело, зажмуривалась от страха. Естественно, предполагала, что Габриэль будет вести машину как обычно, и предложила себя в качестве водителя, но он тактично отказался. Оставалось смириться со стилем вождения. «Бродягу» снова выпустила, и тот устроился на коленях, не замечая машинной тряски. Пейзаж за окном не менялся, усыпляя однообразием. И вскоре, она оказалась на знакомом крыльце. Всё было, как прежде. Резная дверь, как и рамы, имела по центру изображение семейного герба и знака бесконечности. Появилась ещё одна деталь — металлический крючок в стене, на котором висела полая, белоснежная шляпа, на манер ковбойской. От неё исходили невидимые глазу тепловые волны, и она ощущала их кожей. Катарина протянула руку, желая дотронуться, пальцы обожгло. Она вскрикнула и отбросила руку в сторону, ожог приличных размеров красовался на ней, пульсируя от боли. Она открыла глаза в полной темноте, рёв мотора напомнил о том, где находится. Она потёрла глаза и вскрикнула вновь.

— Что такое Кэти? — обеспокоенно спросил он, бросая мимолетные взгляды, то на неё, то на дорогу.

— Не отвлекайся. Просто что-то с рукой. Всё будет в порядке.

— Отлежала? Соня, — весело рассмеялся. — Кстати, ты мило сопишь во сне. — Уши вновь загорелись. — Скоро будем на месте. Остановимся на ночь в гостинице. Чера говорила, к дому лучше ехать засветло, ночью там опасно.

— В каком смысле? — она старалась не двигать рукой, ожог горел.

— Серпантин погубил много жизней, а ещё волки бродят. Эти зверюги опасны, когда в стае! Отель недалеко. Переночуем, а утром сразу туда! — он кричал, чтобы его можно было расслышать за посторонним шумом. Снег хрустел под колёсами, дорогу здесь давненько не чистили.

Глубокой ночью они прибыли в отель — приличного вида и размера каменное изваяние, окружённое хвойными деревьями. Вывеска гласила: «Нет мест», но они всё же вошли в холл. Тощий мужчина в очках задремал на стуле и подскочил чуть ли не до потолка, когда Габриэль позвонил в специальный звонок. Мужчина поправил очки на носу и уставился сонными, заплывшими глазами.

— Читайте табличку, — раздраженно пропищал он.

— Может, проверишь наличие мест ещё раз? — сказал Габриэль и протянул крупную купюру.

Мужчина закашлял в кулачок, взял деньги, спрятал за пазуху и открыл запылившийся журнал.

— Есть пентхаус, но завтра прибудут гости.

— Завтра нас здесь уже не будет. — Тощий кивнул, поправил очки и отдал ключ от номера.

Пентхаус оказался огромным, одна из стен была полностью прозрачной и открывала незабываемый вид на горы. Кот расположился на громадном, бежевом диване, выделяясь, как грязное пятно. Габриэль протянул бокал с шампанским.

— Отметим. За тебя моя красавица, — отпил из бокала и прильнул к губам.

Кровать была неземной, мягкой, как облако. Они утонули в ней, уставшие от долгой дороги, и собирались поспать, но взаимное притяжение не дало этого сделать. По крайней мере, сразу. И вот, когда времени на сон оставалось всего ничего, они, наконец-то, заснули, лучась от счастья. А утром, она пробудилась чуть раньше и смотрела на него: красивого, мужественного, сильного. В нём было всё, о чём можно было мечтать. И страх, что всё сон или бред прожигал сердце. Она снова провела параллель между ним и Ромкой. У них не было ничего общего, не считая симпатии к ней. Она погладила его по щетинистому лицу, и взгляд упал на пальцы, обожжённые, покрывшиеся коркой. «И как это я вчера не заметила насколько всё серьёзно?». Она быстро встала, нашла аптечку и перевязала руку. «Бродяга» орал и тёрся о ноги.

— Тише. Тише. Сейчас, — нашла в сумке немного еды и угостила кота.

Рассвет забрезжил сквозь прозрачную стену, восходящее солнце покрывало светом и теплом каждый уголок комнаты, и она прилипла к стеклу. Слова восхищения застряли где-то, так и не выбравшись наружу. Габриэль проснулся чуть позже, и они стали собираться в дорогу. Она практически переступила порог номера, когда зазвонил телефон. Он положил чемодан и взял трубку. На другом конце провода раздался баритон. Габриэль изменился в лице, но спустя мгновение взгляд ожесточился, скулы заходили ходуном на лице.