Начало - [11]

— Да, собственно, и нечего особо рассказывать. Она была строгой, сварливой старухой с заскоками. Да, и я сам отлучён от семьи за брак с твоей матерью, но всё равно общался с братом и его домашними украдкой, анонимными письмами и встречами. — Катарина была удивлена, она никогда не размышляла о судьбе отца.

«Наверное, было тяжело потерять семью, не иметь возможности общаться открыто с родными, исполняя запрет собственной матери». В глазах заметила некий проблеск, его до сих пор печалило это. А ей было до крайности любопытно узнать чуть больше о бабке, бессердечная фигура раззадорила и притягивала секретностью, но расспрашивать больше не стала. Ему и так было не по себе из-за разговоров о ней, это откровенно было написано на лице. Она облокотилась о мягкое кресло и под укачивания поезда, и завывания ветра за окном, который боролся с разыгравшейся метелью, уснула. Сон оказался крепким, целительным, глубоким, с проблесками хождений по неизведанным местам, встреч с неизвестными людьми, странного, золотого сияния и ощущения радости.

«Бродяга» запрыгнул на колени, и она вздрогнула всем телом от неожиданности. «Комок шерсти совсем обнаглел!». Она посмотрела на отца, который мирно сопел, скрестив на груди руки, и потрепала по голове кота, ласково бодавшего в ответ. За окном появились горы на горизонте, а впереди ожидал мост, растянувшийся на многие километры, проходивший сквозь них. Пропасть, раскинувшаяся под мостом, поражала глубиной и бескрайним снежным покрывалом. Поезд слегка сбавил скорость, как бы предупреждая пассажиров о том, что участок дороги опасный и полон поворотов. Она завороженно смотрела в окошко, не заметив, как достигли нужной станции.

Кот, растопырив лапы в разные стороны, не желал вновь помещаться в контейнер, но выхода не было. Люди неспешно покидали места. И они также, не торопясь, вышли из вагона, разминая затёкшие в пути ноги. Вокзал Люцерна был не таким впечатляющим и не сравнится с размахом столицы, но оказался чистым, аккуратным и более современным. Они шли по платформе, отец взял на себя обязанность таскать её багаж. Выглядело это довольно мило. Воздух был свежим, бодрящим, прохладный ветерок дул в лицо, солнце клонилось за горизонт.

— Твой дядя Стефан должен нас встретить. Но он всегда опаздывает. В этом я даже не сомневался, — ворчал отец, являясь по натуре личностью педантичной. Похоже, дядя был слеплен из другого теста. — Не слушай его россказни дорогая. Он бывает до неприличия надоедлив и всегда любил фантазировать. Иногда мне кажется, что он не видит разницы между выдумкой и реальностью. — «Забавно. Значит, дядя Стефан единственный в нашей семье у кого есть фантазия?».

Издалека, вначале платформы, махал высоченный, худой мужчина в шапке ушанке, выкрикивая что-то, чего они не могли расслышать. Из-за этого прохожие шарахались от него по сторонам. Отец закатил глаза и замычал. Несомненно, он любил брата, но скорее всего в глубине души, и размер глубины определить было пока что невозможно.

— Кристоф, братишка! Сколько лет! — он чуть не снёс с платформы отца, запрыгнув на него и весело расхохотавшись идеальной, белозубой улыбкой.

— Ну, хватит! Ты привлекаешь к нам внимание! — сетовал отец, хмурясь и кривя лицом, а глаза выдавали искреннюю радость.

— Да ну, перестань! Плевать на них! Я так рад! Столько лет мы не виделись, брат! Да, и скрываться нам больше незачем, — понизил он тон на последнем предложении. — Ах! А это юная Катарина! Приятно познакомиться! Ты так красива, дорогая! Именно так я тебя и представлял! Просто копия своего отца! Надеюсь, ты не унаследовала от него ворчливость? — радостно спрашивал он.

— Мне тоже очень приятно, — улыбнулась она.

— Умная девочка! — он хлопнул её по плечу, немного не рассчитав, и тысячу раз извинился, пока выходили с территории вокзала в город.

Возле здания ожидала массивного вида иномарка с огромными колёсами и удлинённым кузовом. Стефан закинул чемоданы и отворил двери, оставив нараспашку.

— Прыгайте! Сейчас всего пять часов. Поедем к нам пообедаем и потом рванем в нотариат. Время есть. Заодно сбросим багаж и усатого. Вы же у нас остановитесь? Скажи да, братишка, — заискивающе вопрошал он.

Отец немного помучил, и лишь затем сказал правду. Дядя Стефан просиял и заржал, как конь. Катарина сидела на заднем сидении вместе с котом. Там поместилось бы человек десять такого же телосложения, как и она. С детства имела некую привычку оценивать заинтересовавшего человека исподтишка, чем и занималась. Дядя был на голову выше отца, учитывая, что последний обладал высоким ростом. Также худощав, черты лица схожи с отцовскими, но более мягкие, пластичные, нос не такой заострённый. Он имел светлые волосы, только не тронутые сединой, и голубого цвета глаза. И был моложе отца на целых семь лет. Широчайшая улыбка украшала долговязую внешность, и Катарина подозревала, что душа была такого же размаха. «Поживём, увидим», — подумала она на манер отца. Кота выпустила, тот встал на задние лапки, разглядывая, что творится за окном. И она последовала примеру, погружаясь в картинку, и отгораживаясь от громогласных возгласов дяди и мощного потока информации, который из него изливался. Город интриговал, восхищал великолепием, причудливостью размеров и форм, притягательностью древности. Уютные улочки, оживлённые, слегка припорошенные снегом домики, тесно прижатые к соседям, река Ройс, раскинувшая владения. Она разъединяла город надвое и уже слегка начала покрываться ледяной коркой. Машина медленно и легко катила колёса, а она не могла перестать наслаждаться этим местом. Оно казалось родным, до боли знакомым, словно жила здесь когда-то давно. Взору открывались старинные постройки, храмы с золотыми куполами и остроконечными башнями, мосты, имевшие многовековую историю и ценность. На этом фоне вдалеке протянулись Альпы, как бы ограждая городок от назойливых ветров и представляя собой стратегическое преимущество в случае нападения. Вершины гор украшены снежными головными уборами и немного размыты обволакивающим туманом. Солнце почти скрылось за ними и выглядело, как жёлтое пятно на холсте начинающего художника. Люцерн имел и современную сторону, не уступавшую старинной по красоте: бутики, рестораны, музеи, деловые центры, и многие выглядели, как произведение искусства. Она шумно вздохнула. Тяга к прекрасному повергала в творческую кому, и требовалось время, чтобы всё впитать, переварить и составить общую картину. Дядя выехал на центральную улицу, желая продемонстрировать племяннице центр города, и они встряли в небольшую пробку, созданную из-за неумелых водителей и крошечного дорожно-транспортного происшествия. Отец начал бубнить, но его негодование никого не волновало, потому что дядю Стефана невозможно было перебить, тот говорил без остановки.