Начальник уголовного розыска. Непридуманное - [16]

От оперов Кусакин знал, что Гордейцев пытается бросить курить, перестал расслабляться вместе с коллегами за стаканом с водочкой и постоянно жрет какие-то таблетки.

Как-то застав его за приемом каких-то цветных порошков, майор поинтересовался, что он вводит в организм оральным путем.

Гордейцев охотно рассказал, что сейчас они вместе с женой Светочкой усиленно очищают организм от шлаков, готовясь к зачатию ребеночка. Его супруга принесла от своей родственницы обувную коробку, набитую упаковками с лекарствами, и они сейчас пьют все это. По отзывам Светочки, все эти снадобья очень помогли тете Вале, тете Зине, тете Марине и еще целой куче ранее безнадежно зашлакованных дамочек.

— Вот еще два месяца попьем, — довольно улыбнулся Гордейцев. — И вперед, демографию поднимать.

— А с врачами-то вы не консультировались? — полюбопытствовал Кусакин. — Может, вместе со шлаками чего-нибудь нужное из кишков удалится?

Опер усмехнулся и пояснил, что Светочкина родственница работает санитаркой в районной больнице, и кроме бесплатных лекарств, которые она оттуда таскает, дает им вполне квалифицированные советы.

Кусакин одобрительно качнул головой, вздохнул, и пожелал молодой паре удачи.

На второй день после убийства, часов около одиннадцати, Гордейцев залетел в кабинет Кусакина и гордо положил ему на стол несколько листов бумаги.

— Вот, — возбужденно сказал он. — Созналась старая. Все в деталях описала, как колотила, за что, как в дом попала. Крючок на задней двери щепкой подняла.

Не поднимая головы, Кусакин начал читать явку с повинной.

— А с чего это она разговорилась, — спросил он, не отвлекаясь от чтения. — Два дня как рыба об лед молчала, а тут, на тебе.

— Не знаю, — затараторил Гордейцев. — Сначала тоже упиралась все, хмыкала, крестилась, богом клялась, что ни при чем. А я ей говорю, ну все, бабуля, кончилось мое терпение. Бог, говорю, на небе, а я здесь. Встал и наклонился к ней. Ну так, попугать. А она глаза вытаращила, и давай меня крестить. Я засмеялся, а бабуля говорит, все напишу, только больше не приходи. Я бумагу дал, она пишет, на меня смотрит, крестится, и меня крестит. Мне чего-то даже смешно стало. Раскололась старушенция.

Кусакин дочитал довольно толково написанную и грамотно оформленную явку с повинной, и поднял глаза.

Гордейцев замолчал и уставился на начальника. Кусакин замычал и начал хохотать. Говорить он не мог, только ржал во все легкие.

На шум зашел его зам и еще один опер. Взглянув на Гордейцева, они тоже начали хохотать. Да и было с чего.

Когда-то розоватое, лицо удачливого опера сейчас было ярко-желтым. Желтыми были торчащие из рукавов свитера руки, и даже белки глаз.

Как позже выяснилось, на цвет кожи оказали действие чудодейственные лекарства от шлака. Организм дал какую-то реакцию на снадобья, и Гордейцев пожелтел.

После этого он перестал доверять медицинским познаниям своей жены, а чистил кожу водкой, уйдя в трехдневный запой.

Как стало известно, пожелтел он резко, во время допроса бабули. За кого она его приняла, неизвестно, но в убийстве созналась.

Трифоныча Кусакин, пользуясь своими временными правами начальника криминальной милиции, освободил досрочно, и на прощание предостерег его от излишних увлечений медициной без разрешения врачей.

Нервотрепка

Начальник уголовного розыска Кусакин курил у входа в райотдел. Компанию ему составлял местный бизнесмен Бобан. Они обсуждали возможность напиться сегодня вечером в сауне у еще одного местного барыги, который задолжал Бобану.

Недалеко от них милицейские водители делились воспоминаниями, как накануне они воровали изъятую водку из кабинета следователя. Настроение у всех было хорошее.

Откуда-то из кустиков вылезла собачка, и начала нюхаться около водил. Любитель животных - Бобан - присел на корточки и начал поглаживать песика.

Вдруг, что-то нащупав, он стал пристально рассматривать находку.

— Это чего такое? — забормотал Бобан, вытащив из собачей шерсти какую-то бляху. — Ого, дворняга, а с медалью. Ё-мое, ментовская медаль. Это ваш пес, что-ли?

Кусакин наклонился посмотреть. На ладошке Бобана лежал алюминиевый жетон с выбитым номером и надписью "МВД России".

Кусакин вздохнул, и, изодрав ключом веревочку, на которой болтался жетон, положил его в карман.

В отделе кадров ему сообщили, что этот знак принадлежит офицеру уголовного розыска, лейтенанту Максимову.

После обеда этот опер, узнав, что его ищет начальство, зашел к Кусакину. Как полагается, не с пустыми руками, а с бумажкой на подпись.

— Ну, надо уже везти, а еще ничего нет, — быстро заговорил он, предполагая, что его сейчас будут воспитывать за задержку в исполнении материалов.

— Кого, чего везти? Чего тут говоришь, — не понял Кусакин.

— Да труп неопознанный на экспертизу в областной центр, — сообщил опер и протянул бумажку.

На половинке стандартного листа было написано:

"Судебно-медицинскому эксперту Тутулайнену

Прошу вас у неопознанного трупа N564 отрубить руки и голову и отдать в уголовный розыск.

Начальник уголовного розыска Кусакин".

— Это что такое?! — взбеленился майор. — Это что за заявочка такая в службу расчленения трупов? Тутулайнен, палач, по-твоему? Сидит там с топором, и у покойников головы, руки отрубает! Пиши так-для проведения экспертизы прошу предоставить в наше распоряжение кисти рук и голову неопознанного трупа N564. И жетон свой забери!