Начальник тишины - [8]

– Борода у вас большая выросла, Понтий Доримедонтович, сразу не узнать вас, – грустным, провалившимся голосом выдавил Влас.

Отец Понтий молчал, продолжая с ужасом смотреть на Власа.

Мила попятилась назад, часто моргая широко распахнутыми глазами и закрывая рот рукой, чтобы сдержать крик.

Влас заплакал, не всхлипывая и не меняясь в лице; слезы просто текли одна за одной по его щекам.

Он плакал вовсе не потому, что ненавидел Понтия Доримедонтовича или жалел себя, обманутого собственными заказчиками. Он плакал потому, что понял: сегодня ему не удастся исповедаться и рассказать про Гостя. Власа не особенно удивило то, что Понтий Доримедонтович стал священником, но его глубоко поразило, что отец Понтий так испугался их встрече. Ужас, запечатленный на лице отца Понтия, не сочетался с тем идеальным представлением о священниках – добрых пастырях, которое почерпнул Влас из книжек.

В результате, в эти минуты Влас чувствовал себя солдатом, в течение десяти лет выходившим из окружения и перешедшим, наконец, линию фронта, но загадочным образом вновь оказавшимся в тылу врага.

Взгляд Власа упал на икону Пресвятой Богородицы, которую наполовину закрывал собой отец Понтий.

«Какая любовь, – подумал Влас. – Какая любовь!».

Матерь Божия с великой нежностью смотрела на Своего Сына, а Младенец-Христос доверчиво и кротко взирал на Нее. Это неразрывное, лучащееся любовью единство взглядов внезапно поразило Власа. Он даже на мгновение забыл про Понтия Доримедонтовича. А когда вспомнил, то уже совершенно успокоился. Слезы высохли.

Влас посмотрел на остолбеневшего отца Понтия не отчаянным, а добрым взглядом и мягко сказал:

– До свидания, отец Понтий. – Потом добавил: – Впрочем, не до свидания, а прощайте. Ведь православные не говорят «до свидания»… Прощайте, отец Понтий, – с этими словами Влас повернулся и вышел из храма.

После его ухода отец Понтий еще с минуту безмолвствовал, а потом, как бы очнувшись от кошмарного сна, испуганно и умоляюще зашептал в лицо прижавшейся к стене Миле:

– Милочка, ты видела…?

– Батюшка, – вдруг закричала Мила, – я ничего не видела! Я ничего не хочу знать! Мы вас любим! А в жизни всякое бывает, всякое… Я вам подрясник принесла! Новый! Я вам подрясник…

И, сотрясаясь от рыданий, Мила опустилась на древние каменные плиты храма, к ногам отца Понтия.

Глава пятая. Василиса

Влас быстро шел, почти бежал к метро. Спустившись бегом по эскалатору и войдя в вагон электропоезда, он только там подумал: «А куда я собственно спешу?». И все же его не покидало чувство, что необходимо торопиться, что он должен что‑то придумать, что‑то сделать. Но что именно сделать, Влас не знал.

«Прямо хоть на улицу выходи и кричи им про Гостя, – размышлял Влас. – Ведь я же им не про лотерею «Бинго» хочу рассказать (в ту зиму почти в каждом подземном переходе Москвы торговали лотереей «Бинго»). Ведь Он жив! Он же сказал, что мы еще свидимся. Он хотя и умер, но жив. И Он каждого из нас может спасти…, а мы, бедные, ищем спасения в каких‑то лотереях, надеемся на какие‑то турфирмы «Софокл»… А этот отец Понтий чего так испугался? Ну, допустим, он не знал, что я живой остался. Ну, допустим расстреляли меня, но на том свете, на Страшном Суде, все равно бы мы встретились… Он на меня смотрел, как на воскресшего мертвеца. Да я такой и есть. А чего ж испугался, если он пастырь!? Ну вот, опять осуждаю. Прости, Господи…».

– Станция «Чистые Пруды», – прозвучал в динамиках женский голос.

Влас вышел. Идя к своему дому, он продолжал мучительно перебирать в памяти прежних знакомых, кому бы можно было рассказать про Гостя, и не находил подходящей кандидатуры. «Если самый близкий друг меня не понял, если Милка, хоть и верующая, не поверила, то к кому мне идти. Да и с Понтием Доримедонтовичем… фу-ты, с отцом Понтием, какое дело вышло… К кому идти? Интересно, кому‑нибудь вообще важно знать, что Христос действительно существует!? Что Он – реален, что Он жив!? Ведь я только об этом хочу рассказать. Ведь, если Он ко мне приходил и меня спас, как я могу молчать?».

Дома Влас, не раздеваясь, прошел на кухню, включил газ и поставил разогревать чайник, а сам без сил опустился на стул. Матери дома не было. Влас просидел в отрешенном состоянии с полчаса или больше. Чайник давно вскипел, Влас выключил газ, но заваривать чай не стал. Стеклянным взглядом он смотрел в пол. На полу у окна валялась газета, принесенная на днях матерью и, видимо, упавшая с подоконника. В какое‑то мгновение Влас как бы очнулся и машинально потянулся к газете. Подняв ее, он прочел название: «Из рук в руки». Бесцельно листая газету, наполненную всевозможными рекламными объявлениями, Влас дошел до раздела «Знакомства» и без любопытства, а просто от нечего делать, прочитал несколько объявлений. Объявления были, как объявления, но одно из них привлекло внимание Власа. В нем говорилось, что молодая красивая девушка по имени Василиса, жгучая брюнетка, желает познакомиться с серьезным человеком для содержательного проведения досуга. «В мое время молодые жгучие брюнетки в газету с объявлениями не обращались, – удивился Влас. – Что за нужда в знакомствах у этой Василисы Прекрасной?». Но не столько содержание объявления привлекло внимание Власа, сколько редкое, какое‑то сказочно-заповедное имя девушки.