Начальник Дикого Порта - [15]

Звукоизоляция барахлит, что ли?

— Вы, верзилы, действуете мне на нервы! — заявлял Хкасо, жонглируя ромштексом. Как в процессе эквилибристики тоненькую кожу нкхва не украшали ожоги от капель кипящего масла, понять было невозможно.

— Это почему же? — недоумевал Джига.

— Во-первых, рост, — перечислял добродушный техник, — тебе понравится, когда над тобой маячит дылда в два тебя? Во-вторых, то, что вы жрете. Я вам прививаю хороший вкус, между прочим, цените. Как вы у меня в тот четверг острый паштет из тараканов умяли, а?

— Твою мать!

— Да шучу я, шучу! — захлебывался хохотом нкхва. — Это были мухи! В-третьих, с вами иной раз случается полоумие, и что делать бедной маленькой жабке?

— То есть?

— А особенно два особенно верзилистых верзилы, — каламбурил Хкасо. — Пилоты моей “Элизы”. Ты не находишь, что у них есть нечто общее? Как посмотрят — чувство, что сожрать готовы. Что один, что другой. И жрут все мясо, мясо!

— Не бойся, — отвечал Джига, — тебя на мясо не отдадим… Ну, разве что лапки.

“Элиза” подходила к Дикому Порту. На радостях неприкосновенный запас переименовали в праздничный и собирались устроить пир. Рейс, едва ли не самый дорогой за всю историю пиратства, заканчивался благополучно. Уже не боялись накликать дряни, продажа добытого — другая песня.

Старший Люнеманн был практически счастлив, хотя ходил строгий и неразговорчивый. Финансовый вопрос разрешился. После силового захвата корабль даже не требовал крупного ремонта. Старый родной экипаж оставался на судне. Биопластиковый костюм облекал великолепного Арийца. Младший Люнеманн отпускал сальные шуточки, но всегда — в отсутствие второго пилота, будучи предупрежден, что тому дано право на дачу ему, Одноглазому, в морду.

Шесть дней. Шесть ночей, что существеннее. По условному земному времени. Где-то в неизмеримой дали, куда и свет отсюда дойдет через хренову уймищу лет, сонно царствует великая Древняя Земля. Там сердце Ареала, там центр мира. Там думают, что биосфера Ррит Кадары уничтожена массированной бомбардировкой, а на карамельной планете Фронтир милые девушки в белых халатиках собирают цветочный нектар — кемайл. Если, конечно, вообще что-то по этому поводу думают.

Рихард лежал с открытыми глазами. Браслетный комп, брошенный на столе, светил огоньком: раздражал. Но встать и выключить было лень.

Запах, которым хочется дышать бесконечно. Сумела же подшутить мать-природа, приложив чародейственный аромат к существам, мягко говоря, не подходящим. Непокладистым.

На Земле полагают, что ррит уничтожены. Все до единого. Что на Кадаре больше нет жизни. И даже сам Л’тхарна думает, что его родная планета мертва. Но откуда-то же берется кемайл. И не с Дикого Порта. Существуй такой промысел, его трудновато было бы утаить.

Спросить бы. Вот только у кого?

И зачем?

С каких это пор, Ариец, тебя стали волновать проблемы зверюг?

С тех пор, как Ариец стал отшвыривать неплохие способы заработать, потому что ему, Арийцу, видите ли, претит идея употребления разумных существ в качестве сырья.

Ну не идиот ли?

Да нет, не совсем. Плевать Арийцу на разумных существ. Но идея промышленного употребления одного конкретного существа, с татуировкой на левой икре, будит иррациональное желание сменить на корабле пушки. Чтоб помощнее.

Могут у человека быть слабости? Увлечения?

Поправка, небольшая, но весьма важная: у очень богатого человека?

И Ариец подумал, что все-таки выяснит насчет материнской планеты ррит. Хотя бы из любопытства. И еще — поставив себя на место Л’тхарны и облившись холодным потом, потому что эстетская фантазия Люнеманна выдала картину почти осязаемую, он решил, что сам очень, очень хотел бы знать, что Земля еще существует. Что на ней можно жить — и на ней живут люди. Пусть одичавшие, пусть хоть в пещерах, пусть используемые, словно животные, но кто-то еще говорит на его родном языке, кто-то помнит, что было раньше, как было раньше…

Рихард лежал с открытыми глазами, гладил по волосам спящего Л’тхарну и думал, что на месте прибытия их ждет старый приятель, отсидевший воспитательный месяц за дурацкую кражу, славный добряк Джонни.

Второй пилот “Элизы”.

Месяца два уйдет на торговые дела. Еще месяца четыре, а то и все полгода, экипаж будет кутить, гулять и наслаждаться. Потом захотят дела: уже не ради денег, а движимые силой почти наркотической зависимости — от выбросов адреналина, от дрожи стартующих шаттлов, от встрясок при абордажной стыковке.

И Ариец поведет корабль. Хотя бы для того, чтобы отдать долг Одноглазому. Но у него уже не будет повода заменить всеми обожаемого Джонни на зверюгу с клыками.

Не менять же, в самом деле, команду. Почему тебе, придурку, нажившему седину, но не нажившему мозгов, представляется какой-то медовый месяц в глубоком космосе, точно в заштатной мыльной опере, смотренной лет тридцать назад твоей матерью? Что за гнусный обычай впадать в зависимость от чувств и объекта их? У него, объекта…

Уши шевелятся. Приснилось, наверное, что-то…

…у него, объекта, генетическая программа подчинения сильному. Вождю. Он и подчиняется с легким сердцем. А тебе, х’манку, чем иметь и не задумываться, уже дарить хочется. Оберегать. Хорошо делать.