Набросок - [35]

– Считайте, что грузчик – моя вторая профессия.

– А первая какая?

– А вот из-за нее вас и попросили помочь. Уверены, что хотите знать?

– Нет, – совершенно серьезно ответил тот.

Помолчав, он продолжил:

– Я за тебя отвечаю. Это значит, что до завтра ты должен оставаться на пирсе. Как на баржу сядешь, так и все! Можешь хоть в воду прыгать! Но пока ты здесь, будешь сидеть на пирсе.

– Может, я лучше утром приду? Мне как-то неинтересно тут целый день и ночь куковать.

Дед скрючился на скамейке и закачался.

– Пойми. Никто не знает, что случилось со скелле, которая тебя объявила в розыск. По правилам нет скелле – нет претензий. Но мало ли что? Поэтому за тобой будут присматривать, пока ты отсюда не свалишь. И если ты будешь гулять по городу, они могут решить, что проще к тебе какого-нибудь драчуна подослать да и посадить опять в трюм, чем потом оправдываться перед скелле. Оправдываться перед скелле – это такая поговорка, если не понял. У нас такие вещи легко делаются. На мой же пирс они не полезут – тут проблемы у них будут сразу и конкретные, а не потом и может быть. Так что не ершись! Это в твоих интересах тоже! Поешь и поспишь со всеми. А сейчас отдыхай, а то, я слышал, две недели трудился, – он хихикнул.

– Хорошо. Я понял, – я кивнул на большой стол под соседним навесом. – Можно я там расположусь? Надо кое-чего починить.

– Да, сколько угодно.

– И еще скажите, у вас среди грузов кристаллов нет? Ну, там, соли всякие или минералы?

Дед выпрямился и открыл рот от удивления. Потом подумал и сказал:

– Я не хочу никаких проблем!

Я, в свою очередь, изобразил удивление.

– Каких проблем?! От соли?

Он еще помолчал и махнул рукой в сторону длинного строения, в широкой двери которого торчала любопытная голова Артама.

– Вон там, на складе посмотри – я скажу, чтобы не мешали. Ладно. У меня дел полно! Осваивайся, – буркнул дед и убежал на пирс к ошвартованной барже.

Глава 17

За время моего вынужденного сидения я немного упорядочил то, что мне удалось выяснить про Скелле. Первое – существует некий источник энергии где-то за пределами планеты. Второе – что является носителем этой энергии, с моими примитивными инструментами выяснить невозможно, но этот носитель взаимодействует с неоднородностями в кристаллических структурах. Третье – на этих неоднородностях при перемещении последних относительно источника носитель энергии расщепляется и формирует вокруг что-то похожее на интерференционную картинку или стоячие волны, на гребнях которых возможно преобразование энергии в привычные нам виды, в основном электромагнитного излучения. Четвертое – это преобразование происходит через посредничество некоторых веществ, которые я хоть и держу в руках – это материал линз и что-то в минералах, которые составляют фонарики, – но определить по объективным причинам не могу. И, наконец, преобразование в линзах не всегда происходит в известные мне формы излучения. Имеют место и эффекты – например, охлаждение предмета или появление момента или импульса на предмете, – которые я объяснить не в силах. Вполне возможно, что физик мог бы предложить какие-то разумные гипотезы, но я был простым инженером. Зато как истинный инженер я готов был использовать явления, сути которых я мог и не понимать. В конце концов, физики научились считать закономерности формирования сил в пространстве поля, которое называют электромагнитным, при этом совершенно не понимая его природу.

Ясно было, что активные ядра – так я назвал неоднородности в кристаллах – расщепляют неизвестный носитель энергии на стоячие волны разных частот (предположительно частот), которые затем могут быть преобразованы посредниками – так я назвал материал линз и неизвестный минерал в фонариках – в различные эффекты. В то же время при наблюдении активных ядер через линзы я всегда видел оптические эффекты. Значит, любое расщепление на ядре несет в себе полный набор возможных эффектов, но с разным распределением по частотам. Это соображение давало мне возможность экспериментировать на любых кристаллах, хотя для эффективного использования, конечно, надо было обзавестись коллекцией разных кристаллов.

Первое, что я собирался сделать, – это построить подзорную трубу из материалов линз. Если уж любое расщепление в неоднородности кристалла или в голове, считай, в мозге скелле, можно было наблюдать через этот прибор, то это крайне важный и нужный инструмент, который даст мне возможность определять наличие активного ядра или ядер, как в случае с живой скелле, на каком-то расстоянии. В мире, где правит магия, видеть магию жизненно важно!

На пути моей задумки стояло одно, но капитальное препятствие – те инструменты, что у меня, были очень грубыми. С их помощью я еще мог собрать рамку для эксперимента, но не мог, например, отшлифовать линзу под нужное фокусное расстояние. В моем распоряжении был один день. Потом я буду матросом, и мало того что мне придется работать, так я к тому же буду на очень малом пространстве судна, где будет невозможно отгородиться от расспросов. Покидать зону пирса мне убедительно не советовали, и я нашел способ.

Артам по-прежнему прятался на складе. Когда я вошел туда, он дернулся, пытаясь встать с большого тюка, на котором валялся, но, узнав меня, расслабился и помахал рукой, приглашая присоединиться к нему. Я подошел.