ОНА. «Првеет!»
ОН. «Тыыым нравшьсь»
ОНА. «И тыыы ммМ!»
День седьмой
ОН. Хррррм…
ОНА Хррррм…
ОН. «Привет!»
ОНА. «Привет!»
ОН. «Ты нравишься»
ОНА. «И ты ммМ!»
P.S. Дальше считаю неприличным подслушивать чужие разговоры.
Когда хочешь жить, пускаешь корни даже на камне. Да, условия суровые, зато на тонкие стебли и неяркие цветы вряд ли обратит внимание рука судьбы. Гнешься под играми ветра, скребешь слабыми корнями по каменной голове Колумба и наблюдаешь, как рвут стебли более красивых и счастливых сородичей.
Генерал сидел на вершине бронзового дерева- монстра, установленного великим грузинским скульптором в центре Зоопарка и смотрел, как из черной кроны торчит голова великого морехода, а на ней растут тонкие кривые стебли какой-то травы, словно космические антенны.
Ходили слухи, что скульптор начинал работать над образом Колумба, чтобы подарить Америке, а та испугалась размера таланта, и закрыла границу. Пришлось срочно переделать человеческую фигуру в дерево жизни, где на ветках сидели слоны, львы и крокодилы, и только сверху можно увидеть первоначальную задумку.
Генерал дернул за стебель травы, не поддаётся. Наступил на нее ногой, выпрямляется.
— Если бы у меня была шапка, снял бы её перед тобой.
Только перед закрытием зоопарка сотрудники увидели сидящего на Дереве жизни человека и побежали за директором.
— Выведите жирафа, пусть снимает. — решил он отшутиться
Принесли пожарную лестницу, и Генерала спустили вниз.
Директор, взяв в свидетели главного ветеринара и скотника, приступил к допросу.
— Ты зачем туда забрался?
— Случайно.
— А конкретней?
— Девушку ищу.
— Приметы есть?
— Зовут Кира.
— Этого мало. Особые приметы? Типа бородавки, наличие хвоста, копыт, рогов.
Генерал открыл маленькую коробку и показал спящего цветка- ёжика, усыпанного золотыми колокольчиками.
— Ах, эта Кира — сказал скотник, почесал грязную голову, закатил глаза к небу и процитировал: «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею».
— Простите, мне Кира нужна.
— Вы опоздали, она ушла.
— А как же верблюд? Она его купила.
— Попугай пересчитал деньги, там не хватило сто рублей. И мы вернули деньги клиенту.
— Вернули домой?
— Голубчик, кто же такие деньги хранит дома? Конечно, в банк.
— Я везде опоздал, — расстроился Генерал и снова полез на бронзовое «Дерево жизни».
24. О любви и смерти, и снова о любви
Сегодня ночью цветку снилось, как из керамического кувшинчика токкури в небольшие чашки чоко наливается холодное саке. А утром протягивал ветки каждому проходящему мимо, цеплялся листьями за одежду и умоляюще шелестел:
— Гиндзёсю
То ли его плохо слышали, то ли не знали японский, но люди смотрели с уважением на размеры цветка и проходили мимо.
Раз в неделю сверху спускалась старуха и выливала из железного ковша хлорную воду.
Он отказывался хлебать. Не дышал, сжимался, но жидкость просачивалась сквозь землю, всасывалась в корни и заполняла каждую клеточку до макушки.
— Я не должен пить, должен умереть, — тихо шелестел листьями и продолжал жить.
Цветок больше всего ненавидел пчел. Они терлись волосатыми пузиками, мягко покусывали хоботками его тело и впрыскивали в нежные изгибы пыльцу. Как хотелось прихлопнуть этих летающих тварей!
Спустя какое-то время, рождались иссиня — черные дети, напоминающие полураскрытые зонтики. Не успев созреть, отпадали. Их тела лежали на земле, на полу, а ему не было грустно или радостно. Ему было всё равно.
В прошлой жизни он был гвардейский поручиком Синдзи Такэяма. Не в силах смириться с приказом императора, приказавшего подавить мятеж, сделал харакири маленьким мечом.
Каждую ночь ему снилась прекрасная жена Рэйко. Они сидели друг напротив друга. Синдзи не видел в лице любимой ни малейшего признака печали. Восторгался ее выдержкой и вновь подумал, что не ошибся в выборе.
— Позволь мне последовать за тобой.
— Пришли мне смерть, — отвечал ей Синдзи.
Но разве цветок может спать и видеть сны? Огромная японская фатсия уже не помещалась на подоконнике подъезда и стояла в пластмассовом ведре на старой табуретке, раскинув узорчатые листья под самым потолком.
А утром от преданной Рэйко прилетела белесая крошечная бабочка, обсыпанная мукой. Цветок Фатсия раскинул ветки- я весь твой.
Белокрылка спряталась в листьях и засыпала их гнилью. Огромные листья быстро чернели и сворачивались. Фатсия мучительно умирал.
И только старуха каждый день спускалась сверху и боролась с белокрылкой.
Словно щиты, она везде ставила куски фанеры, смазанные канифолью с медом. Белокрылки всем телом бросались на врага и прилипали. А сегодня старуха вынесла ядреное химическое оружие — воду, настоянную на измельченных зубчиках чеснока. Мучнистые тела покрыли пол подъезда, но их быстро сдуло ветром из открытого окна.
Бабка победила.
Солнце ласкало сильные листья цветка. А вечером в ведро посадили еще одну фатсию.
— Расти тут, Рэйко, — говорила бабка и поливала их хлорной водой из ржавого ковша.
«Наклеивают по одному семечку на ленты из туалетной бумаги», — читала бабка в журнале сад-огород о посадке моркови.
Из открытой форточки ветер гулял по подоконнику, перебирал страницы разбросанных журналов, уведомлений налоговой инспекции и рекламного предложения о выгуле кота.
