Набег - [115]

— Отчего же бывший? Суд не вынес пока свой вердикт.

— А разве над рабом бывает суд? По-моему, только судилище.

— В твоем случае все ясно. Сейчас прибудет судебный пристав, чтобы выполнить ряд формальностей. А вот, кстати, и он.

Небольшого роста, с большими проплешинами, мужчина напоминал того самого паука, который сорвался сегодня утром с потолка гладиаторского карцера. Он быстро просеменил через весь зал, обойдя меня на приличном расстоянии, и занял место за столом рядом с префектом.

— Нужно поставить лучника за наши спины, а лучше двоих. — Краем тоги пристав вытер выступившие капельки пота на лбу, покрытом багровыми пятнами.

— Не стоит беспокоиться, господин пристав. Гладиатор в цепях.

— А я говорю, что надо, уважаемый префект. Во всяком случае, лично мне будет гораздо спокойнее заниматься своими делами.

— Хорошо. — Префект щелкнул сухими пальцами, и лучник с луком на изготовку вырос там, где просил пристав. — Итак, начнем.

— Подтверди, пожалуйста, в присутствии пристава, что ты и есть гладиатор по прозвищу Белка.

— Я тот самый гладиатор Ивор, родом с Верхнего Борисфена, по прозвищу Белка.

— Знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют?

— А как же несокрушимое римское право? Неужели можно обойтись без следствия, суда, адвоката и обвинителя?

— В некоторых случаях — да. Ты слишком долго отсутствовал и не знаешь, наверное, что город на полувоенном положении. Кстати, где ты находился, стоит еще выяснить. В пустыне кочевые банды подняли мятеж. Если ты в это время был там, то отвечать придется более серьезно.

— Надеюсь, мятеж подавлен и зачинщики понесли заслуженное наказание? Я жил все эти месяцы на берегу моря в солнечной Александрии среди портового нищенства. Хотите доказательства? Можно спросить у одного бродяги по имени Навараджканьял Гупта.

Я говорил, а сердце мое от волнения превратилось в плоскую лепешку. О том, что я был на коне, пока ни слова, значит, жадные стражники и впрямь, присвоив его вначале себе, продали затем на рынке, а деньги пропивают сейчас в каком-нибудь дорогом лупанарии[40].

— Хорошо. Так я продолжу! — Префект поверил моим словам, а может, противореча всякой логике и даже самому себе, все же сочувствовал гладиатору по прозвищу Белка. — Введены войска, раскрыта и уничтожена паутина заговора. Поэтому по законам военного времени префект является судьей, обвинителем и адвокатом в одном лице, а судебный пристав, представляющий, кстати говоря, судебную коллегию, должен проследить за тем, как будет выполнено наказание. Итак, я повторяю вопрос: известно ли подсудимому, в чем его обвиняют?

— Во всех смертных грехах человечества. Что вы тяните, в конце концов! Разве нет огромной кучи свидетелей, видевших, как погиб эдил города Авл Магерий?

— За это личная благодарность от цезаря. Ты нанес удар в сердце заговора, убив Авла Магерия. Хотя ему бы и так отсекли голову. Филипп очень доволен твоими действиями.

Я слушал и ушам своим не верил. Филипп гениально воспользовался удачно сложившимися обстоятельствами. Мало того что он избавился от последних потомков великого Траяна, он еще и себя выставил жертвой в глазах сената и народа Рима.

— Мы не знаем, каким образом тебе удалось узнать о заговоре. Но с большим интересом послушали бы твою версию? — Префект, кажется, оправился от первого шока.

Думай, Белка, прежде, чем сказать. С одной стороны, это твой реальный шанс на спасение: тебя не обвинят в убийстве почитаемого человека. С другой — ты не нужен живым, и наверняка уже есть распоряжение о твоей ликвидации. Что поддержать: официальную версию или рассказать правду? Если расскажу правду, то убьют по-тихому, если поддержу самого цезаря, то могу надеяться хотя бы на какое-то продолжение.

— Я подслушал разговор Фаустины и Авла Магерия, когда готовился к бою. Мной было принято решение: во что бы то ни стало умереть за своего императора.

— Похвально. Но почему же ты тогда убежал?

— Я думал, что цезарь простит меня.

— Тогда почему ты не мог подумать, что император выкупит тебя у хозяина и даст вольную, подписанную его рукой?

— Это слишком трудная задача для человека, у которого одна извилина в голове, и то от шлема мирмиллона.

— Что-то заставляет меня усомниться в его тупости. — Голос подал пристав и тут же нервно и громко стал чесать под мышками.

— Хм. Мне жаль, но я должен расстроить тебя, гладиатор. — Префект выгнул тонкие брови. — Ты обвиняешься в бегстве от своего хозяина.

— Но тогда пусть хозяин и решает, что со мной делать!

— Он не может принять решения, ибо был обвинен в заговоре и благополучно казнен. Все имущество Скавра конфисковано в пользу государства, а значит, суд над тобой и над всеми, кто переступит черту закона, будем вершить мы — представители государственной власти. Тебе известно, какое наказание должен нести беглый раб?

— Распятие. В лучшем случае вверх ногами.

— Правильно. Ты просишь, как я понимаю, мягкого приговора? Ну что ж, я, принимая во внимание твой подвиг и благодарность цезаря, приговариваю тебя к выступлению на арене в празднование сатурналий. Правда, не могу позволить тебе сражаться в доспехах мирмиллона — это, сам понимаешь, было бы уже слишком. Ты выйдешь на арену грегарием и будешь противостоять хищным животным. Могу напомнить, кто такой грегарий. Преступник, приговоренный к смертной казни через распятие, которому гуманным правосудием позорная экзекуция заменена выступлением на арене. У тебя шанс, дорогой Белка. Ведь даже грегарий может получить помилование или даже рудий при условии, конечно, блестящего выступления.