Набат - [18]

И все же мы узнали первоначальное предназначение этого места — или хотя бы для чего использовался атолл Кваджалейн ближе к концу Эпохи Смертности. Это была военно-морская база. Она существовала не как опорный пункт на случай военных действий, а скорее как испытательный полигон для новых технологий. В то время как на других атоллах поблизости тестировали ядерное оружие, Кваджалейн был предназначен для испытания ракет, а также запуска шпионских спутников — некоторые из них, возможно, до сих пор являются частью наблюдательной сети Грозового Облака.

Теперь понятно, почему серпы-основатели выбрали именно это место — оно уже было защищено многими уровнями секретности, что значительно упрощало задачу окончательного удаления его из мира.

Если бы мы имели доступ ко всем помещениям бункера, мы, возможно, смогли бы понять, подо что серпы-основатели переоборудовали это место. К сожалению, дальше самого верхнего уровня нам ходу нет. Остальная часть комплекса скрыта за массивной дверью, запертой на замок с двумя пазами для колец, и открыть ее могут только два серпа, стоящие по обе стороны двери.

Что же касается оборонительной системы острова, то мы не знаем, как ее отключить. Мы все время в буквальном смысле под прицелом, но это уже не так важно. Проблема в другом: найдем мы здесь что-нибудь или нет, мы все равно не сможем отсюда выбраться.

— Из «посмертного» дневника серпа Майкла Фарадея, 14 мая Года Раптора

6 ● Судьба «Леди Ланикай»

Как ни странно, Мунира не чувствовала себя запертой на острове. Наоборот, у нее появилось ощущение свободы. Человеку, тяготеющему к архивной работе, бункер служил бездонным источником пищи для воображения. Здесь было что сортировать, организовывать и анализировать!

В одном из стенных шкафов Мунира, к своему восторгу, нашла мантию серпа да Винчи — одного из основателей. Она видела фотографии нескольких его мантий раньше — все они немного отличались друг от друга, но на каждой был тот или иной рисунок Леонардо да Винчи. На этой во всю ее ширь изображался «Витрувианский человек». Когда серп разводил руки в стороны, то же самое делал и «Витрувианский человек». Конечно, мантия была далеко не в таком прекрасном состоянии, как те, что хранились в Музее Ордена на Твердыне, но все равно она была бесценна, и могла бы стать украшением и гордостью любой коллекции.

По утрам они ловили рыбу и собирали продукты. Даже начали обрабатывать землю и сеять семена, на случай если они застрянут здесь до времени сбора урожая. Иногда выбирались на каноэ к соседним островам. Остальные дни исследователи проводили за изучением записей, найденных в бункере.

Фарадея не очень интересовали эти бумаги — его больше занимало, как проникнуть за стальную дверь, которую так хитро заперли серпы-основатели.

— Если бы изравийская коллегия посвятила меня в серпы, — едко заметила Мунира, — мы смогли бы открыть эту дверь, потому что тогда у меня было бы собственное кольцо.

— Если бы ты стала серпом, тебя бы здесь не было, потому что тогда я не познакомился бы с тобой в Александрийской библиотеке, — парировал Фарадей. — Ты занималась бы прополками, как все прочие серпы, и мучилась ночными кошмарами. Нет, Мунира, твое призвание не в том, чтобы быть среди нас. Оно в том, чтобы спасти Орден. Вместе со мной.

— Без второго кольца мы далеко не продвинемся, ваша честь.

Фарадей усмехнулся и покачал головой.

— Мы прошли через столько испытаний, а ты все «ваша честь» да «ваша честь». Только один-единственный раз назвала меня «Майкл» — когда мы едва не погибли.

«Ага, — подумала Мунира. — Запомнил, значит». Она была и смущена, и обрадована.

— Фамильярность может оказаться… контрпродуктивной, — ответила она.

Его усмешка стала шире:

— Боишься влюбиться в меня?

— Может, как раз наоборот — боюсь, что вы в меня влюбитесь.

Фарадей вздохнул.

— Похоже, тут ты меня подловила. Скажу, что не влюблюсь, — ты оскорбишься. Допущу, что это возможно, — и между нами возникнет неловкость.

Мунира уже изучила своего спутника достаточно, чтобы понять: это он так шутит.

— Говорите, что хотите, — сказала Мунира. — Старики меня не привлекают. Я запросто распознаю, когда кто-то завернул за угол и скрутил себе годы.

— Тогда ладно, — проговорил серп Фарадей, с лица которого не сходила улыбка. — Сойдемся на том, что остаемся заговорщиками, потерпевшими крушение на благородном пути поиска ответов на великие вопросы.

Мунира нашла, что если такое определение его устраивает, то оно устроит и ее.

●●●

В одно прекрасное утро шестой недели пребывания на острове случилось нечто из ряда вон выходящее.

Мунира бродила по бывшему саду, а ныне одичавшему участку двора, ища спелые фрукты, когда взревела сирена. Защитная система пробудилась к жизни — впервые с того момента, когда они попали на остров. Мунира тут же бросила свое занятие и кинулась к бункеру. Фарадей стоял снаружи у входа и всматривался в горизонт сквозь заржавленный бинокль.

— Что это? Что происходит?

— Смотри сама. — Он передал ей бинокль.

Она навела фокус. Так вот, оказывается, что разбудило оборонительную систему! На горизонте виднелись корабли. Примерно с десяток.