На злодеев глаз наметан - [31]

Наступило молчание. Я быстро вспомнил, что рассказывал Лиззи Угольщик Джоуи о молодом парне, который приходил к Тапли, пока его хозяйки не было дома. Возможно, в этом объяснение – тайное свидание! Но пошел бы Тапли на такой риск в доме, где он проживал? В самом ли деле он пригласил к себе молодого любовника? В Лондоне немало мест, куда он мог ходить для встреч с себе подобными, не боясь, что его поймают. И все же иногда, если физические потребности перевешивают здравый смысл, люди способны на глупости. Я не собирался пересказывать Тапли то, что поведал моей жене Джоуи. Я сам еще не допросил мальчишку, и все, что он рассказал, мне было известно из вторых рук – от Лиззи. Кроме того, я понимал: любой, кто садится играть с Джонатаном Тапли, должен сохранять невозмутимое выражение лица и до последнего не раскрывать своих карт.

– Понимаю, – сказал я вслух. – Однако ваш кузен был женат.

– Да. После того случая в Оксфорде Том все же понял, что нужно сохранять внешние приличия. Наше общество, Росс, отличается известным лицемерием. Кому, как не вам, знать об этом! То, о чем известно, но о чем никогда не говорят, в основном остается непотревоженным. Все боятся другого: огласки, скандала. За ними наступает быстрая расплата. Не знаю, инспектор, как лично вы относитесь к данному вопросу. Разумеется, мы с вами оба должны охранять интересы правосудия… Лично мне кажется, что закон в данном случае слишком суров. Том не способен был справиться со своей природой – как и другие ему подобные люди. Как и этим другим, ему приходилось вести двойную жизнь, в вечном страхе, что однажды он окажется на каменоломне в Дартмуре.

По мере того как он становился старше, росло искушение приобрести защиту в виде брачных уз. Многие такие, как он, женились. Кроме того, вступив в брак, он мог не только не бояться скандала, но и наслаждаться тихими радостями у семейного очага. Его дом стала бы вести преданная, порядочная женщина, способная заменить собой прежних любящих родственниц, окружавших его в детстве. Разумеется, его будущая супруга ничего не должна была знать о его нездоровых пристрастиях… Естественно, ей никто ничего не объяснял. Женщины из хороших семей, как правило, понятия не имеют о таких вещах; в нашем обществе принято считать, что они и должны оставаться невежественными в вопросах пола. Том женился в 1848 году. Он тогда уже разменял четвертый десяток. Его холостяцкое положение – не забывайте, он был человеком обеспеченным, которому женитьба была по карману, – уже возбуждало слухи. Он выбирал спутницу жизни не спеша. Его супруга не была молодой девушкой. Ей было уже под сорок. Ее родные боялись, что она останется старой девой и вынуждена будет до самой смерти жить приживалкой в доме каких-нибудь родственников. Возможно, и ей самой такая перспектива не слишком нравилась. Она обрадовалась возможности стать хозяйкой в собственном доме. Мой отец с присущим ему грубоватым армейским юмором заметил, что сорок восьмой – в самом деле год революций и великих потрясений, раз уж Том Тапли пошел к алтарю.

Джонатан Тапли неожиданно широко улыбнулся.

– К нашему общему изумлению, их союз оказался вполне счастливым и даже, что совершенно неожиданно, принес плоды. Через девять месяцев после свадьбы у Тома и его супруги родилась дочь. Ее зовут Флора; сейчас ей девятнадцать лет. Как только Том оправился от потрясения, он стал самым счастливым и преданным отцом из всех, кого я знаю… К сожалению, его жена умерла, когда Флоре было всего три года. Еще раньше врачи предупредили нас с женой, что своих детей у нас не будет. Мы предложили взять Флору к нам и вырастить ее, как свою дочь. Том был нам очень признателен. Мы с женой были вне себя от радости. Я не преувеличиваю! Для нас Флора стала даром свыше. Присутствие Флоры изменило нашу жизнь, инспектор. Даже родная дочь не могла бы стать для нас милее и ближе. Он задумался; мне не хотелось его перебивать. Очень трогательно, когда в таком самоуверенном и напыщенном типе приоткрывается что-то человеческое…

– Значит, – уточнил я, – хотя вы называете ее «племянницей», на самом деле она вам не родная, а двоюродная?

Джонатан Тапли постарался взять себя в руки.

– Да. Ввиду ее юного возраста нам показалось удобнее называть ее племянницей, а ей – обращаться к нам «дядя» и «тетя».

Кроме того, подобное обращение несколько затеняло связь девочки с Томасом Тапли и отдаляло слухи, которые могли о нем ходить, подумал я. После того как Джонатан Тапли и его супруга всем представят Флору как свою племянницу, никто уже не вспомнит о Томе и о тревожных слухах, которые о нем ходят!

– Поэтому, как видите, все было устроено очень хорошо… – продолжал Тапли, – кроме одного. Флора росла. По всем признакам, она обещала превратиться в очень хорошенькую и обаятельную молодую леди, нам пришлось задуматься о ее будущем. Ей было десять лет, когда мы с женой решили, что прошлые неприятности не должны бросать на нее тень. В десять лет девочка еще ребенок. Но годы летят, и скоро она выйдет в большой мир. Мы надеялись, что она встретит подходящего молодого человека и будет счастлива в браке. – Джонатан Тапли снова умолк и как будто ждал, что я сам вслух назову вставшее перед ними препятствие, хотя все было достаточно очевидно.