На земле штиптаров - [83]

— Вы, собаки! — воскликнул он.

— Ты злишься? Наверное, потому, что не видишь, кого ищешь. Оглянись-ка!

Миридит повернулся в седле и увидел меня. Я стоял примерно в пятнадцати шагах от него.

— Ты меня ищешь? — спросил я.

Он повернул лошадь, снова схватил винтовку и молвил:

— Да, это ты мне нужен, шайтан! Ты меня знаешь?

Я не шевельнулся и лишь сказал ему: «Да».

— Ты убил моего брата! Ты ответишь мне по закону кровной мести. Я не хочу коварно стрелять тебе в спину; нет, я застрелю тебя, как мужчина, стоя лицом к лицу!

— Не стреляй! Нас же пуля не берет!

— Вот я и посмотрю! Отправляйся в джехенну!

Он нажал на спуск. Капсюль щелкнул, но выстрела не было.

— Ты видишь? — Я улыбнулся. — Я тебя предупреждал. Теперь ты мой.

Я поднял «медвежебой», будто готовясь выстрелить. Тогда он выхватил из-за пояса гайдуцкий чекан и яростно вскрикнул:

— Ну, нет еще! Раз ружье тебя не берет, возьмет топор!

Он покрутил чеканом над головой и швырнул его, целясь мне в голову. С такого небольшого расстояния он бы раскроил мне череп, ошибись я хоть чуть-чуть.

Всего одно мгновение, даже меньше, полмгновения, я слышал свист летевшего топора. Это был глухой и в то же время пронзительный свист. Я не сводил глаз с миридита и уловил движение его руки. Я замер в седле как вкопанный, сжимая ружье в обеих руках. Потом молниеносным рывком вскинул ружье — топор попал в ствол и отлетел в сторону. Иначе бы он вонзился точно мне в лоб.

Миридит был настолько ошарашен, что выпустил поводья из левой руки. У него не было теперь никакого оружия, кроме пистолетов, а их мне нечего было бояться.

— Видишь, я и топора твоего не боюсь! — крикнул я ему. — Теперь я отомщу тебе. Смотри!

Я вскинул ружье, целясь в него. Способность двигаться вновь вернулась к нему. Он схватил поводья, поднял лошадь на дыбы, подал ее назад и пустился вскачь, на поляну, как раз туда, куда я и ожидал.

Я подскочил к Халефу и дал ему ружье, ведь оно мне только мешало.

Он взял его, но спешно крикнул:

— Быстрее, быстрее! А то он уйдет!

— Терпение! Время у нас есть. Пусть этот добрый, бедный портной Африт еще раз глянет на всадника, с которым наверняка не справится Жут. А сейчас следуйте за мной галопом!

Короткий свист, и мой Ри понесся вперед.

Я положил ему поводья на шею и привстал в стременах, хотя больная нога сильно мне мешала.

На ходу я намотал лассо на левый локоть, растянул петлю, а потом передвинул ремень с локтя на левое предплечье, чтобы оно могло нормально соскользнуть. Петлю я держал в правой руке.

Я не торопил коня ни поводьями, ни шенкелями. Умное животное само понимало, что происходит.

Поначалу миридит мчался по прямой — глупость с его стороны, ведь я легко мог достать его пулей; мне было бы легче прицеливаться, вздумай я в него стрелять.

Поскольку в том направлении, куда он скакал, поляна была шире всего, он повернул влево, где вновь появились кусты, обещавшие ему защиту и, пожалуй, спасение.

Ри без моей помощи, словно хороший охотничий пес, ринулся влево, чтобы отрезать гнедому путь. И все-таки, как я понял, я потерял много времени, задержавшись возле Халефа. Гнедой был превосходный скакун, хоть я и за полсотни подобных коней не расстался бы с моим вороным. Я был уверен, что доберусь до миридита, даже если он первым достигнет кустов. Впрочем, этого нельзя ему было позволить. Следовало воспользоваться одной хитростью — «секретом» моего вороного.

Он знал свое дело. Тремя элегантными прыжками он одолевал такое же пространство, как и гнедой, напрягавшийся изо всех сил, четырьмя прыжками. Однако преимущество его было чересчур велико; помочь мне мог лишь один секрет.

Если кто-то не слышал, в чем кроется этот секрет, пусть узнает, что любой араб, у которого есть чистокровный скакун, учит его определенному знаку, который использует, лишь когда лошадь должна напрячь все свои силы.

Когда настоящий арабский скакун изо всех сил мчится в карьер, он скачет играючи. Если подать ему нужный знак, он превзойдет себя. Конечно, такое случается лишь в исключительных случаях, в минуту крайней опасности, когда спасти может лишь скорость.

Тогда начинаются воистину гонки со смертью. Лошадь не бежит, а летит. Ее ноги едва видны. Именно в этот момент всадник пользуется своим секретом, и всего через считаные секунды лошадь и человек, превратившись в крохотную точку для наблюдателя, скрываются в дали.

Этот нужный знак и называется секретом, ведь хозяин коня не выдаст его никогда. Он не выдаст его ни жене, ни сыну и единственному наследнику, ни лучшему другу. Он поделится им лишь с покупателем скакуна, и только на смертном одре он раскроет его тому человеку, в чье владение перейдет конь. Никакие муки, даже смерть не могут похитить у него эту тайну. Она умрет вместе с ним.

Когда я получил в подарок своего вороного, мне, конечно, поведали этот тайный знак. Он заключался в следующем: мне надо было положить ладонь между ушей скакуна и выкликнуть его имя — Ри. Мне пришлось уже несколько раз пользоваться этим секретом, и всякий раз почти с невероятным успехом.

Сейчас я не пребывал в особой опасности, что оправдывало бы применение этого секрета; но ведь через несколько дней Халеф должен был получить вороного в подарок. Я оставался его владельцем последние дни, и потому простительно было, если я хоть еще раз «полетел» бы на нем.