На земле штиптаров - [54]

— У меня нет никаких гостей.

— И не ждешь никого?

— Нет, — коротко ответил он.

— Тогда прошу тебя сесть. У меня болит нога, я не могу встать, и мне стыдно сидеть в присутствии вежливого человека.

Теперь он присел. Как ни зорко я всматривался в него, я не мог заметить ничего, что могло бы пробудить подозрения. Это был уверенный в себе штиптар; его пригласили к незнакомцу, и теперь он ждет от него объяснений. Он не старался подольститься, не производил впечатление коварного человека, тайно помогающего разбойникам.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил я, указывая на копчу.

— Нет, — ответил он.

Этого я ожидал. Не мог же он с первого вопроса выдать себя незнакомому человеку.

— Посмотри-ка внимательнее на эту пуговицу!

Он равнодушно глянул на нее и произнес:

— Ба, пуговица! Ты меня из-за нее позвал?

— Да, — ответил я без обиняков.

— Я торгую коровами и лошадьми, а не пуговицами, — прозвучал его ответ.

— Это я знаю. Такими пуговицами вообще не торгуют. Я прибыл, чтобы передать тебе привет.

— От кого? — холодно спросил он.

— От Деселима, трактирщика из Исмилана, и его брата.

Теперь его глаза глядели приветливее, лицо чуть расслабилось.

— Ты их знаешь? — спросил он.

— Очень хорошо. Как мне не знать их?

— В самом деле? А почему?

— Потому что мы братья.

— Так откуда ты прибыл?

— Из Стамбула. Я посланец Усты; ты слышал о нем.

— Знаю. К кому он тебя послал?

— К Жуту.

— Ты его рассчитываешь найти?

— Думаю, да.

— Гм! Это трудно.

— Не так трудно, ведь ты подскажешь мне, где его искать.

— Я? Что я знаю о Жуте! Ты принимаешь меня за разбойника?

— Нет, за храброго штиптара, знающего, что такое копча, и действующего, как положено в таких случаях.

— Господин, я хорошо знаю, что мне делать. Ты носишь копчу главаря, а ведь мы отменили этот знак. Он не действителен, им слишком злоупотребляли. Сейчас другие знаки.

— Какие? — невозмутимо спросил я.

— Ты знаешь, что я не скажу тебе о них, ведь ты сам должен был мне их предъявить.

— Ты говоришь о словах?

— Да. Первое слово означает место. Так где ты ищешь Жута?

— В Дерекулибе.

— Верно, господин. Слышу, что ты и впрямь наш человек. А другой пароль? Ты его знаешь?

Увы, но я не догадывался, что же это за слово. Внезапно мне вспомнился возчик из Остромджи; я слышал, как он представлялся старому Мубареку. Стоя перед дверью, он крикнул: «Бир сирдаш, близкий друг». Может, это слово и здесь сгодилось бы за пароль? Я решил рискнуть и ответил:

— Конечно, я его знаю, ведь я же «бир сирдаш», близкий друг.

Он удовлетворенно кивнул, протянул мне руку и сказал почти дружеским тоном:

— И это верно. Ты один из наших. Я могу тебе доверять и рад тебя приветствовать. Не хочешь ли ты покинуть этот дом и стать моим гостем?

— Благодарю тебя. Ты понимаешь, что мне лучше остаться здесь.

— Ты человек умный и осторожный. Это меня радует, тебе можно доверять. Какую весть ты привез?

— Об этом я скажу только Жуту.

— Что ж, ты умеешь молчать. Гм! Что мне делать?

Он встал и задумчиво прошелся по комнате. Потом он спросил:

— Это что-то личное или касается всех?

— Речь идет о деле, которое принесет много пользы.

Его глаза жадно сверкнули.

— А что ты ждешь от меня?

— Что ты отведешь меня в Дерекулибе.

— Ты думаешь найти там Жута?

— Надеюсь.

— Ладно, могу тебе откровенно сказать, что он сам тебя будет ждать там, когда я его извещу. Это займет всего часок. У тебя хватит терпения?

— Если все так и будет, я подожду, хотя очень спешу.

Естественно, мне надо было опередить Мубарека. Если он приедет раньше, я пропал.

— Я поспешу, — уверил он. Потом бросил испытующий взгляд на моих спутников и промолвил: — Кто эти люди?

— Мои друзья и спутники.

— Они тоже прибыли по тому же самому делу?

Я кивнул, и он продолжил расспросы:

— И они тоже хотят взглянуть на Жута?

— В этом нет надобности. Достаточно, что я один поговорю с ним.

По его лицу скользнула тихая, неопределенная улыбка. Он потеребил кончики своих длинных усов, еще раз обвел всех троих испытующим взором и ответил:

— Пусть они тоже поедут с нами. Раз они прибыли с тобой, Жут наверняка решит на них взглянуть.

— И это верно.

— Но, господин, я вижу, что ты носишь сапоги, которые пристало надевать лишь больным людям. Что у тебя с ногами?

— В поездке я повредил ногу; теперь не могу ходить.

— Как же ты отправишься в Дерекулибе?

— Верхом.

— Ах! Видно, что ты не знаешь дорогу туда. На лошади ты не проедешь сквозь чащу.

— А нельзя сделать так, чтобы сам Жут пришел ко мне?

— Что ты выдумываешь! Он не соизволит появиться, даже когда его попросит о встрече сам падишах.

— Верю!

— Никто не смеет видеть его лицо. Он всегда мажет его черной краской. Разве он появится здесь в таком обличье?

— Нет, понимаю, что нет. Но как же я проберусь к его дому?

— Есть только одно средство: тебя придется нести.

— Это очень неудобно. Носильщики устанут.

— О нет! Им не придется нести тебя на руках; пусть они возьмут паланкин. У меня он есть. Моя мать так стара и слаба, что не может ходить. Поэтому я изготовил для нее паланкин, чтобы она могла наносить визиты, не утруждая свои ноги.

— Я благодарен тебе. А с носильщиками ты сам договоришься?

— Где ты их думаешь найти? Носильщики! Не можем же мы позвать посторонних людей? Они тотчас выдадут нашу тайну. Тебя понесут твои люди.