На земле штиптаров - [51]

— Господин, так ты более искусный пивовар, чем тот, кто побывал у меня и научил этому ремеслу.

— Откуда прибыл тот человек?

— Из Стамбула.

Ага! Это, конечно, был он[15].

— И куда он держал путь?

— На родину.

— А куда он поехал отсюда?

— Он направился к Туне.

К Дунаю. Стало быть, на север. А я направлялся на запад. Конечно, я не мог настичь резвого посланца Гамбринуса. Я бы рад был какое-то время следовать «по его стопам, покрывшись румянцем», то бишь покраснев за его ученика, у которого недавно пригубил одно турецкое изделие, изготовленное по этому немецкому рецепту.

— Я уже слышал о нем и пил его пиво, — заметил я.

— Каким оно было, господин?

— Очень… теплым.

— Так нужно добавить к нему колодезной воды да похолоднее. Хочешь принесу полный кувшин пива?

— Да.

— Большой кувшин?

— Дай сперва маленький попробовать.

Он удалился в тот момент, когда вошли трое моих спутников. Они отвели лошадей на пастбище, лежавшее позади дома, и передали на попечение пастуха. Когда я сказал им, что угощу их пивом, они живо обрадовались. Впрочем, мне показалось, что они сделали это скорее из любезности, нежели повинуясь внутреннему инстинкту. Конечно, их не мог не обрадовать главный напиток моей родной страны, придающий силы всем ее жителям.

Хозяин принес кувшин, вмещавший, пожалуй, полтора литра. Я смело открыл рот и приложился к кувшину. Верно, в нос ударила углекислота.

— Где ты хранишь это пиво? — спросил я.

— В больших кувшинах, а горлышко плотно затыкаю.

— Зачем ты затыкаешь его?

— Потому что тогда в пиве возникают газы, и вкус его становится лучше. К его поверхности поднимаются пузыри и пена.

— Кто же тебе показал этот рецепт?

— Беверьяли, научивший меня варить пиво. Попробуй-ка!

Я не только попробовал, но и выпил, потому что напиток был вовсе не таким скверным. Моим спутникам он тоже понравился. Тогда я заказал себе кувшин куда больших размеров и этим, как заметил, моментально завоевал сердце болгарина.

Он принес другой кувшин — его содержимого нам, пожалуй, хватило бы до позднего ужина — и спросил, не хотим ли мы вдобавок перекусить.

— Позже! Сейчас пока нет, — ответил я. — Сперва нам надо переговорить с одним из жителей этой деревни. Ты знаешь всех людей в округе?

— Всех.

— И мясника Чурака?

— И его. Он был мясником, а сейчас торгует скотом и разъезжает повсюду.

По мне, милее всего было бы пойти к Чураку и заглянуть к нему домой. С людьми лучше всего знакомиться у них дома; там вернее всего поймешь, что это за люди. К сожалению, я не мог сейчас ходить. А попросить, чтобы меня принесли к нему в дом, было бы и неудобно и смешно.

— Как ему живется сейчас? — осведомился я.

— Очень хорошо. Раньше он был беден, но торговля, кажется, приносит много денег; теперь Чурак — один из самых богатых людей в округе.

— Много ли хорошего о нем говорят?

— Конечно. Он человек дельный, набожный, очень уважаемый; он немало хорошего сделал. Если у тебя какие-то дела с ним, то ты убедишься, что он человек честный.

— Это меня радует, ведь мне хотелось заключить с ним своего рода сделку.

— Важную?

— Да.

— Значит, ты лишь на какое-то время остановился у меня, а потом будешь жить у него?

— Нет, я останусь у тебя. Мне Сбиганци понравились; мне очень красочно описали эту местность…

— Вот в таком краю мы живем, господин, да, вот в таком. Он окружен двумя реками — уже хорошо. А какие великолепные горы тянутся вверх, в Слетово, и еще дальше. Тут так и тянет всюду побродить.

— Мне это говорили. Особенно романтична, наверное, дорога к Дерекулибе.

Я умышленно повернул наш разговор к домику, затерянному в ущелье. Я хотел из уст этого постороннего человека узнать, что же это за место.

— К Дерекулибе? — переспросил он. — Не знаю такого места.

— Значит, это малоизвестное место?

— Я о нем еще ни разу не слышал.

— Но ведь где-то в ваших краях есть какой-то уединенный домик, который так и называют — Дерекулибе.

— Вряд ли. Я в Сбиганци родился и прожил всю жизнь. Казалось бы, кому как не мне знать об этом домике?

— Гм! Человек, со мной говоривший, называл его этим именем. Наверное, он его и придумал.

— Возможно.

— Все равно домик должен быть где-то здесь. Судя по названию, он находится в ущелье. Может, ты знаешь такой домик?

— В нем живут люди?

— Не знаю.

— Если не живут, есть такой домик на примете. Он стоит в лесу, в самом мрачном уголке ущелья. Этот деревянный домик построил мой отец, ведь лес принадлежал ему, но лет восемь назад лес купил у меня мясник.

Эта история убедила меня, что речь идет именно об этом доме. Я продолжил расспросы:

— А для чего твой отец построил его?

— Чтобы хранить там инструмент: мотыги, лопаты, заступы и тому подобное.

— А для чего он нужен мяснику?

— Не знаю. Не знаю даже, пользуется он им или нет; понастроил в нем, правда, лавок, которых прежде не было.

— Домик закрыт?

— Да. Разделен он на две половины. Построен в дальнем конце ущелья, где по скалам стекает ручеек. А почему ты так подробно о нем расспрашиваешь?

— Мне описали его и сказали, что дорога, ведущая туда, выглядит очень романтично.

— Тебя обманули. Тебе придется идти открытым полем, а потом — мрачным лесом, где никаких приятных видов не встретишь. Скалы сходятся все ближе. Там, где они соединяются, лес угрюмее всего. Вот там ты и увидишь домик, стоящий возле ручья, что пробивается прямо из скалы. Там нет никаких красот.