На земле штиптаров - [34]

— Когда это случилось?

— Вчера вечером возле хижины Мубарека.

— Разумеется, это был я. Так я попал в того человека? Было темно, и я не мог различить людей. Ты знаешь об этом случае?

— Они постоянно говорили об этом. Так вы, наверное, те чужеземцы, что арестовали Мубарека и остальных троих.

— Да, это мы.

— Господин, прости, что оскорбил тебя. Конечно, я слышал о тебе только плохое, но зло, сказанное о ком-то дурными людьми, превращается в добро. Раз вы враги тех воров и мошенников, стало быть, вы хорошие люди.

— Теперь ты доверяешь нам?

— Да, господин.

— Так расскажи нам, как ты сошелся с этими людьми?

— Хорошо, господин. Слезь с коня и сядь на скамью. Отец уступит место на время моего рассказа.

— Благодарю тебя. Пусть он спокойно сидит. В его волосах седина, я же еще молод. Правда, у меня болит нога, поэтому я останусь лучше в седле. Рассказывай!

— Это было сегодня утром; я только встал, чтобы взяться за дневные дела. Туман был еще густ; в нескольких шагах от меня ничего не было видно. Вдруг я услышал, как к хижине подъехали всадники; они остановились и окликнули меня.

— Они тебя знали?

— Мубарек меня знал. Когда я вышел на улицу, то увидел четырех всадников, которые вели с собой вьючную лошадь. Один из них был Мубарек; в другом, когда рассвело и мы находились уже в пути, я узнал Манаха эль-Баршу, бывшего сборщика налогов из Ускюба[11]. Они направлялись в Ташкей и спросили меня, знаю ли я дорогу туда. Я сказал, что да, и они обещали мне бакшиш — не меньше тридцати пиастров. Господин, я бедный человек, и тридцать пиастров не заработаю за целый месяц. К тому же я знал Мубарека и почитал его за святого. Поэтому я с радостью согласился стать его проводником.

— Они сказали, зачем едут в Ташкей?

— Нет, но сказали, что их преследуют четыре штиптара, и просили не проговориться, куда я веду их.

— Это была ложь.

— Позже, конечно, я понял это.

— Где расположен Ташкей?

Это название переводилось как «деревушка, лежащая среди скал и камней». Поэтому я предположил, что она находилась высоко в горах. Корзинщик ответил:

— Она лежит к северу отсюда. От Радовиша туда не ведет ни одна дорога. Чтобы не заплутать, надо хорошо знать горы и лес. Деревня эта мала и бедна. Она расположена в том же направлении, что и Брегальница, если подниматься через Сбиганци.

Сбиганци! Это было как раз то место к северу от Радовиша, куда я хотел заехать, чтобы расспросить мясника Чурака о Дерекулибе и узнать побольше о Жуте. Так, может, и Мубарек хотел пробраться туда? Что, если там собралась вся честная компания?

— А еще перед тем, как вы отправились в путь, — продолжал я расспросы, — они не говорили тебе, чтобы ты ни о чем не обмолвился?

— Да. Мубарек рассказал мне, что в пути на них напали четыре штиптара, но они ускользнули от этих разбойников. Штиптары одержимы кровной местью; они хотят расправиться с ним и его спутниками и, наверное, последуют за ними вдогонку. Ему надо пробраться на север, но он хотел бы объехать Радовиш стороной, потому что там его знают и штиптары могут разведать, куда он направился. Он очень точно описал вас. Вот только одет ты по-другому и едешь не на вороном скакуне. Нам велено было ничего не рассказывать тебе, если ты подъедешь к нашему дому и примешься расспрашивать о Мубареке. За это молчание он нас благословил. Потом мы отправились в путь. Когда рассвело, я узнал вьючную лошадь. Это была лошадь нашего свояка. Поначалу-то я подумал, что ошибаюсь, поэтому ничего им не сказал.

— Лошади этих людей выглядели очень уставшими?

— Разумеется! Когда они стояли возле дома, то обливались потом; пена капала у них с губ.

— Понятное дело. Если они приехали сюда спозаранку, значит, скакали очень быстро. Всю ночь ехать по такой дороге! Лошади наверняка выбились из сил. Рассказывай дальше!

— Все они ехали верхом, я же шел пешком. Однако я все время был впереди их. Я слышал обрывки их разговора, хотя говорили они вполголоса. Я догадался, что поначалу у них было только четыре лошади. У каждого была с собой поклажа. Потом, неподалеку от деревушки, — знаешь, где дорога идет по мосту, — они наткнулись на двух всадников; те подсказали им, что у моего свояка за домом стоят две лошади, а под навесом висит вьючное седло.

Я начал догадываться, о каком свояке идет речь, и перебил юношу:

— Я тоже проезжал мимо той деревушки и видел там только один дом с навесом. Под ним, как помнится мне, висело седло. Это был постоялый двор; он находился слева от моста.

— Это он, это он!

— Стало быть, его хозяин твой свояк?

— Да, он муж моей недавно умершей сестры.

— Я заезжал к нему.

— Так ты его видел, говорил с ним?

— Да. Значит, они обокрали этого беднягу. Когда я там был, лошадь паслась за домом.

— Это другая лошадь. Их было две. Было у него и два седла, одно для езды, а другое для перевозки грузов.

— А они ничего не рассказывали о двух всадниках, с которыми повстречались?

— Говорили что-то, но я не очень-то разобрался. Все повторяли про каких-то пегих[12], но это же не люди, а лошади!

— В данном случае те и другие, люди и лошади.

— Эти пегие хотели на кого-то напасть и убить.

— Они хотели убить нас.