На земле штиптаров - [127]

— Ты слышал? — спросил я его. — Положи трубку! Можно хоть раз обойтись без курева?

— Нет, господин, — любезно ответил он. — Без чубука я не могу работать; от него я не откажусь. Так я жил, так все и останется до моей последней поездки.

— Я хочу добраться до того берега быстрее, чем лодка!

— Не волнуйся напрасно, господин. Лодка, наверное, вообще туда не попадет.

Старик спокойно набил трубку и голой рукой достал уголек из костра, тлевшего на нескольких сдвинутых вместе камнях и разведенного только для того, чтобы разжигать трубку. Сделав несколько затяжек, он крикнул тоном генерал-фельдмаршала:

— Подъем! За дело, храбрецы! Отработаем пиастры, которые мы получили!

В этот момент мы увидели, как из зарослей ивняка вырвалась лодка. Впереди сидела женщина; посредине — оба гребца, напрягавшие все свои силы; позади восседал на корточках Суэф, державший в руках узду. Голова лошади вздымалась над водой. Руля у лодки не было.

Когда Суэф заметил нас, он поднял руку и сделал насмешливый жест. Если бы лодка всю дорогу плыла так же быстро, как и поначалу, то она, конечно, достигла бы того берега скорее, чем мы — середины реки, ведь трое подручных нашего славного помощника, казалось, вообще не имели суставов. Они с удивительной осторожностью отвязали цепь, державшую паром, взяли шесты и принялись шуровать ими в воде так, будто искали булавки на дне реки. К сожалению, наши лошади были не приучены к подобной переправе. Нам пришлось оставаться в седле, чтобы их успокоить, иначе бы я велел моим спутникам самим взяться за дело.

Впрочем, Халеф нашел средство, как ускорить движение парома. Он достал из-за пояса плетку и, обратившись к пареньку, стоявшему ближе всех, сказал:

— Поторапливайся!

Одновременно он стукнул его по спине, и, едва это случилось, старик крикнул:

— О Аллах! О горе! О рок! Живее за дело, сыны! Эй вы, мужчины, толкайте плот, двигайте его! Работайте, работайте, силачи! Чем скорее мы будем на том берегу, тем больше будет бакшиш, который мы получим от этой четверки знаменитых шейхов и эмиров.

Этот тонкий намек так укрепил мышцы юношей, что все трое по-настоящему напряглись. Скорость удвоилась. Конечно, мы не упускали лодку из виду. Чтобы добраться до цели, намеченной на том берегу, гребцам пришлось забирать немного вверх против течения. Возле берега сделать это было нетрудно, но чем ближе они подплывали к середине реки, тем сильнее им приходилось напрягаться. Лодка явно замедлила ход; как ни пыталась она удалиться от нас, ее сносило к нам. Похоже, Суэф призадумался. По его жестам мы видели, что он подгонял гребцов, призывая их еще немного напрячься.

Наши люди тоже с трудом толкали паром. Сила течения была такова, что канаты издавали глухие звуки. Если бы хоть один из них оборвался, мы стали бы игрушкой волн. Старый паромщик перебирал все известные ему слова, чтобы побудить юношей напрячь свои силы.

Что касается лодки, то ее гребцы сделали одну большую промашку. Поначалу, когда они плыли близ берега, где вода была поспокойнее, им надо было забирать как можно больше вверх, гребя против течения, пока они не достигли бы места, где могли бы спокойно довериться течению и плыть, подгоняемые волнами, к тому берегу, лишь слегка выравнивая лодку.

Теперь же лодка наполовину приблизилась к нам; мы ясно видели лица людей, сидевших в ней. Паромщик с видом знатока следил за утлым суденышком.

— Они не справятся, — сказал он. — Либо поломаются весла, либо… ах, Аллах, Аллах, они уже на середине! Клянусь шайтаном, это дюжие парни! Они все же справятся, ведь… о беда, о несчастье, о погибель! Теперь уж все!

Он был прав. У одного из гребцов дернулось правое весло; оно выскочило из уключины и тут же, с силой ударив его по руке, упало. Боль была такой сильной, что он выпустил из руки и левое весло; течение подхватило оба весла и унесло их. Теперь лодкой управлял лишь один гребец; сил ему явно не хватало.

На том берегу реки все затихло. Лопаты и кирки замерли. Рабочие стояли у воды, напряженно следя за происходившим. Тем временем и мы добрались до середины реки. Под напором воды одна сторона плота приподнялась. Плот легко мог зачерпнуть воду, и тогда с нами тоже было бы все кончено. Настал момент наивысшей опасности.

Гребец, правивший лодкой, совсем выбился из сил. Он сложил весла и замер. Течение несло лодку прямо на наш плот. Она неслась с бешеной скоростью. С того берега реки раздался пронзительный голос:

— Женщина, женщина, держись крепче!

Но тут все и случилось. Раздался громкий треск. Лодка столкнулась с плотом. Разнесся один пронзительный вопль. Его одновременно испустили люди, стоявшие по обоим берегам реки, а также четверо человек, сидевших в лодке, и мы, находившиеся на плоту. В этом едином крике звучал панический страх.

В подобные секунды многие люди действуют, повинуясь какому-то таинственному инстинкту, который подсказывает им, как надо поступить, хотя их разум теряется в догадках. Молниеносно они выбирают правильное решение, а потом даже не могут объяснить, почему поступили так, а не иначе.

Другие действуют, обдумав все четко и тщательно. И не говорите мне, что в момент опасности не остается времени, чтобы принять решение. Нет, прямо-таки удивительно, какими способностями всемилостивый Творец наградил душу человека. Во сне, например, одна-единственная минута охватывает события целого дня и даже более того. Мне как-то снилось, что мне предстоит выдержать экзамен. Целый день был посвящен письменным работам. Я справился первым, вышел из классной комнаты и на несколько часов отправился в горы. Устный экзамен проходил через два дня. В тот вечер, незадолго до окончания экзамена, обрушилась скамья, на которой сидело множество слушателей, и… я проснулся. Мой товарищ по ночлегу захлопнул окно. В ответ на мой вопрос, долго ли я спал, он сказал, что всего каких-нибудь три минуты. Значит, за три минуты я прожил три экзаменационных дня, увидев их во всех деталях. Я точно знал содержание моей письменной работы, насчитывавшей немало страниц; я мог ответить на все вопросы, заданные мне. Да, я даже знал людей, которых встречал во время снившейся мне прогулки; знал, о чем мне довелось с ними поговорить. Конечно, на следующее утро я основательно забыл все увиденное.