На заре земли Русской - [21]

— Ну, слава Господу, доченька… — он поднялся, подошел к столу с другой стороны, из холщовой сумы выудил две небольших фляги, отлил из кувшина воды в плошку, добавил в нее по нескольку капель из каждой фляжки. — На-ка, выпей. Чай, стоишь-то с трудом.

Александра поблагодарила и приняла плошку из его рук. По запаху поняла, что это настойка имбиря и мяты, на вкус приятная, слегка горькая и будто бы терпкая. Выпила одним махом, чуть заметно поморщилась.

— Погоди немного, покуда небо кружиться в глазах перестанет, да и ступай на воздух, — велел знахарь. — Ветерок приведет в себя, ты ведь, глянь-ка, бледная, как тень, одни глаза. Да и я пойду…

Александра невольно улыбнулась такому сравнению. Когда он вышел, переоделась в белое льняное платье с алыми рукавами, затянула широкий шелковый пояс, поверх волос надела тонкое очелье: короткие пряди выбивались бы на ветру и падали на глаза. Набросила на плечи пуховый платок и вышла на крыльцо, что вело с черного хода. Не хотелось на глазах у всех стоять, чтобы шептались за спиной.

Прохладный осенний ветер действительно скоро привел в чувства. Осень уже медленно, будто нехотя уходила со двора, уступая место зиме. Деревья облетели и, обнаженные до самых тоненьких веток, стояли, покачиваясь на ветру. По лужам то и дело пробегала легкая рябь, солнце садилось, заливая низкие пушистые облака румяным багрянцем. На улице пахло гарью, пожухлыми листьями и мокрой землей, ветер приносил с окраин холодок и запах реки. Где-то вдалеке залаяла собака.

Прислонившись спиной к резной деревянной свайке, княгиня задумчиво смотрела вдаль. Минуло уже почти полсолнцеворота с той поры, как полоцкий князь взял ее в жены. Немного воды утекло с тех пор, но Александра понимала, что она сама сильно изменилась. Она больше не боялась мужа, чувствовала, что любит его, хоть и сама себе в том не дает отчета. Ребенок, которого она теперь носила под сердцем, сынишка ее и Всеслава, будущий княжич, совсем другой ее сделал, хоть и на свет еще не появился. Да и про людей вокруг зря она плохо думала, они признали ее, полюбили, хоть она сама и не догадывалась.

Неожиданный стук двери и негромкий, встревоженный оклик заставил княгиню вздрогнуть и обернуться. Девчонка солнцеворотов тринадцати от покрова выбежала на крыльцо, где она стояла, и вдруг бросилась перед ней на колени.

— Александра Вячеславовна… Матушка… — захлебываясь рыданиями, девчонка утирала слезы. — Помоги, защити, только к тебе одной и могу пойти… более не к кому!

Александра протянула ей руку, помогла встать и ласково притянула к себе. Девочка уткнулась в ее плечо, с трудом подавила всхлипы. Княгиня погладила ее по голове, успокаивая: она знала, только с теплотой нужно к людям, особенно — если им нелегко пришлось.

— Ну что ты? — негромко спросила княгиня, когда девочка, наконец, отстранилась. — Что с тобой?

— Сказывают, что отец мой виновен во всех бедах, — вздохнула девчонка. — Что, мол, грамоту с изображением пути к Новгороду хочет передать князю Изяславу. Что тебя отравить хотел… — с этими словами она опустила голову, потеребила витой поясок и вдруг снова вскинула глаза на Александру. — А это не он, не он, я знаю! Его и в граде-то, верно, нет, как уехал давеча, так и не воротился!

Неприятное чувство кольнуло где-то под сердцем, так, что княгиня даже взгляд отвела, закусила губу, раздумывая. Сколько она сотника Радомира знала, тот был добрым человеком. Среди гридней его уважали, да и Всеслав у него нередко совета спрашивал, а он и рад помочь. И с нею самой всегда ласков был, как с дочерью, и не верилось Александре в его вину.

— Чего ж он сам не придет да не поговорит начистоту? Никак не вернется, будто прячется от нас. Если невиновен, с чего бы?

— Если бы я знала, — вздохнула Милославка уже тише. — Я бы и сама к князю пошла, да только кто меня слушать станет, — она шмыгнула носом и вытерла сползающие по щекам слезы. — Что ему за дело до девчонки, скажет — батьку покрываю, и оба виновны будем…

— Ну, будь по-твоему. Поговорю я с ним, — Александра мягко улыбнулась и погладила Милославу по плечу. — Не убивайся ты так, все образуется. Беги домой. Да молись Богу, чтоб помог отцу твоему. На все воля Господня.

Тонкое, загорелое лицо девочки просветлело. В темно-карих, почти черных глазах сверкнула легкая робкая улыбка.

— Спасибо, матушка Александра Вячеславовна, — прошептала Милослава, поклонившись в пояс, и, спрыгнув с крыльца, побежала за ворота. Александра долго еще стояла и рассеянно смотрела в ту сторону, где мелькнула алая холщовая юбка между деревьев.

Молись Богу, чтоб помог отцу твоему. На все воля Господня.

Радомир Евсеич от княжеского подворья жил недалеко: всего семь изб, и дорога домой была недолгой, но Милослава побежала кружным путем: через северную часть города, где строились новые избы и церковь. Первый на всей Руси храм Святой Софии, как в далеком Царьграде — его еще отец Всеслава, князь Брячислав, строить начал. По его приказу из Византии прибыли мастера, изографы, но работа застопорилась: князь Брячислав собор строить не спешил, а после его смерти не до того было. И храм уже белел среди деревьев широкими апсидами и нефами, даже купола поблескивали, но службы там шли не каждый день: только когда была возможность и когда не шло строительство.