На Западе Диком. Трилогия - [64]

— То еретики! — Страсти накаляются.

— Хорошо, пусть еретики, но это какое же будет неуважение, что я поменял свою веру по дороге, да ещё и на чуждую московитам. Посему, как закончится моя служба посольская, так мы с тобой вернёмся к разговору о вере, а пока лучше поговорим о хлебе насущном! В смысле, о торговых делах. — Добавил на всякий случай, а то у Коли щека задёргалась.

— А ежели кто из твоих посольских пожелает веру истинную принять, препятствовать не станешь? — Я уже с большим трудом преодолевал вскипающий гнев, просто потрясающая напористость, не удивлюсь, если его кличка у местных — носорог.

— Ни в коем случае, но и от тебя прошу той же кротости в нравах, поскольку боюсь, что излишне усердных проповедников веры христовой мои товарищи могут и зарубить ненароком. — Выразив всем телом саму невинность, обозначил будущих виновников собственной смерти.

— Всё в руце божией! — Смиренные слова с бешено вращающимися желваками на лице, произнёс дилер некоей веры.

— Искренне удивлён столь высокой важностью веры в государстве твоём, обещаю, после мы ещё вернёмся к сему разговору, но уже в более спокойной обстановке. — Попытался сгладить страсти возбудившегося старичка, ничуть не лукавя. — Однако, слухи уже разнеслись о нашем гостеприимстве, а ваши холопы будут самовольно убегать. Чтобы этого не случилось, предлагаю обозначить цену выкупа за обычного раба, а если кто-то будет более ценен для ваших шляхтичей, то тогда будем возвращать холопов владельцу.

— Обозначить не труд, да труд в цене сойтись. — О, ещё один любимый конёк Колькин, смотри — седлает. — я всего лишь воевода виленский, а вы прошли по земле жмудской, трокийской и прусской, а далее на восток и минские, витебские и полоцкие воеводства. Запрошу я, допустим, по 50 дукатов за мужика и по 20 за каждого приживалу, а другие скажут, хорошо — если пусть, а если мало, ужели мне из своего кармана им приплачивать.

— Экие запросы у твоих соседей, придётся местных холопов гнать поганой метлой, в Московии за ладного мужика запросят 10 дукатов, да отдадут за 8, а дети малые разве в довесок за спасибо идут. — Вызов брошен — вызов принят.

— Ужели я цен на хлопью породу не ведаю, надо у помощников поспрошать — неужто на мужика так цены упали, что оный не нужен никому и за 10 дукатов! — Начал заламывать иезуитские руки Радзивилл. — Утомительно для старика такие долгие речи без закуски вести, продолжим лучше за обедом, придёшь ли?

— Обязательно, лучше выручить за беглого холопа хоть грош, чем впустую пороть да вешать, приду, порадею за кошт славных панов литвинских.

Обедом дело не ограничилось. В лучших традициях средневековой медлительности, наши игры в тяни-толкай продлились добрых три дня. Подводя итоги вышло, что за каждого холопа, кроме грудных детей, мы должны заплатить по 8 дукатов, пришлось для этого накинуть в цену, лично для воеводы, ещё одно похожее зеркало. Поскольку переговоры проходили при огромном количестве приводимых свидетелей из числа местных шляхтичей, то к утру четвёртого дня мы с удивлением узнали, что в сторону нашего острога уже отправились больше трёхсот пар и семей. А их владельцы делают вид, что преследуют беглых холопов, чтобы получить долю за свою собственность. И тут религиозная составляющая оказалась весьма весомой: паны католики продавали православных, православные католиков, протестанты же и тех, и других.

Срочным образом собрали совет, на котором я принял решение отправить одну роту гвардейцев на обустройство Квебека, всех правовестников, мастеров и максимум, но без фанатизма, поселенцев. Вся эта солянка отдавалась под руководство Тлехи, соответственно получившему дополнительные инструкции к эксплуатации. Также спешно, но нашли троих рудознатцев, бывших свободными, один даже шляхтич среди них затесался. Посулив хорошее вознаграждение за работу и отдельно премии за месторождения, подписали контракт на 5 лет и отправили под сопровождением наших бойцов к Мемелю. Самое весёлое, но и за этих свободных Коля потребовал сто дукатов отступных, ненасытная морда.

Вот так, вроде бы неспешно торговались, а результат сразу — удивительно! В людском гомоне, заполонившем в последнее время границы нашего лагеря, я ненароком услышал фамилию Годунов. Удивительно, но проведя в Европе почти месяц, я так ни разу и не поинтересовался, кто сейчас на троне Московии. Потому что был абсолютно уверен, что сейчас 1606 год и Смутное время бушует вовсю, а как в текущем времени называют всех этих Лжедмитриев или кто там после Годунова — неважно. И тут выясняется, что Годунов и сейчас на троне, а год у схизматиков 1605.

— Наум. — Меня просто трясло, что имею (имел) в руках такой шанс и прохлаждаюсь в неге, когда ещё есть возможность пусть не спасти положение, но сгладить последствия, так что даже массовый вывоз людских ресурсов не изменит положения Руси Московской. — Когда вас привёз Спящая Касатка, кто-то из вас сказал, что год 7111-й, я ничего не упустил?

— Так и есть, государь-батюшка! — Включил опять покорного служаку адмирал.

— Хорошо, а сейчас какой тогда год?

— Знамо дело 7113-й.