На закат от Мангазеи - [8]

Купец нахмурился, как любой пьяный, пытающийся осознать непонятные слова.

— Купец? Почему купец? Где купец? — он попытался оглядеться, но не удержался на ногах, рухнул на спину и тут же захрапел.

— Что здесь произошло? — от крыльца подбежали старик Угрюм и один из мордоворотов.

— На меня напали, — сообщил Макарин. — Я цел, но кажется повредил ногу.

Угрюм медленно обошел убитого казака.

— Человек Кокарева, один из мелких.

— Да. А второй кажется был тем самым Одноглазым, про которого ты рассказывал. Он сбежал. Мне нужно срочно к Троекурову. Нападение на государева дьяка — это уже не разборки казаков со стрельцами. Второго воеводу Гришку Кокарева нужно немедленно лишить полномочий и посадить в острог. Отправим его в Москву ближайшим караваном. Всех его казаков срочно разоружить. Если бы не этот человек, — Макарин указал на храпящую тушу, — меня бы зарубили, как свинью. Он убил одного, спугнул другого.

Угрюм подошел ближе, но, увидев купчину, встал как вкопанный.

— Кто это? — спросил Макарин. — Ты его знаешь?

Угрюм в явном недоумении почесал лысый затылок.

— Знаю, дьяк. Еще бы не знать. Странно конечно… Но это и есть воевода Гришка Кокарев. Собственной персоной.

Макарин удивленно посмотрел на булькающего, хрипящего, свистящего, что-то бормочущего во сне воеводу. Государев дьяк гордился своим чутьем, которое часто помогало ему в сложных делах. Теперь это чутье подсказывало, что темная история с пропавшим караваном на самом деле еще темнее, чем кажется.

Глава 3

— Погоди, Макарин, — старший воевода Троекуров снова прошелся от окна к столу, заложив руки за спину. — Я правильно понял, пьяный Гришка снес башку своему же человеку?

— Получается так.

— Всегда знал, что у него бардак в ватаге, но, чтобы до такой степени… Где он сейчас?

— У старого Угрюма, отсыпается.

— И что делать будем?

Макарин пожал плечами.

— Пока ничего. Был бы Кокарев бунтовщиком, тогда дело понятное. Но бунтовщику не к месту спасать государева дьяка. И тем более убивать собственных людей. Бардак у него судя по всему знатный. И сам он пьянь сивая. Но у меня пока мало знаний на этот счет. Буду собирать.

Воевода шагнул ближе.

— Это все хитрость его, Гришкина. Это он специально подстроил, своих разбойных тебе послал, а потом сам явился в виде спасителя.

Макарин вспомнил еле стоящего на ногах Кокарева с пьяной улыбкой и осоловелыми глазами.

— Не думаю. Мертвецки пьяным на такие дела не ходят. Но возможно его авторитет подорван у собственных людей, и они делают что хотят. А значит он не может исполнять свои обязанности.

— Он их давно не исполняет, — буркнул Троекуров.

Старший воевода был сед, широк в кости, ходил переваливаясь, как подбитая утка. Одет он был в старый персидский халат, расшитый потускневшими сказочными существами и подбитый изнутри свежим соболиным мехом. Халат лоснился на локтях, был неоднократно штопан и производил странное впечатление в сочетании с огромным золотым перстнем на левой руке. Троекуров был человеком далеко не бедным и такие халаты мог менять каждый год. Подарок покойницы жены? Или память о далекой юности, когда ходил на юг в посольстве? Или наивный посыл приезжему дьяку, мол, вот мы здесь какие бедные, ни копейки государевых денег не берем, все до дыр донашиваем? Тогда зачем золотой перстень?

— Я поговорю с Кокаревым. Но меня не за этим сюда прислали.

— Да, — Троекуров отошел обратно к столу, где были разложены бумаги, карты и где еще нераспечатанным лежала привезенная Макариным из Москвы грамота. — Конечно. Я тебя не тороплю, дьяк. Твое дело прежде всего.

Он повертел в руках грамоту.

— Хотя я и не понимаю, зачем ради какого-то каравана присылать сюда дьяка Разбойного Приказа… — Он присмотрелся к печати. — Мне этот караван еще при его сборе много крови попортил. Веришь ли, перекрестился, когда услышал о его пропаже. Все к этому шло.

— Почему?

— Да не бери в голову. Слухи какие-то, сказки. Будто бы Варза притащил что-то из лесов такое, из-за чего рядом с караваном после заката опасно было находиться. Какое-то колдовство. Люди боялись за ворота выйти. Пара детей пропала. По ночам в ту сторону вообще никто не ходил. А однажды от того холма, где они караван собирали, вдруг такой вой донесся… Сам слышал. Незадолго до восхода, темно еще было. Вышел во двор до ветру, а тут… В общем жутко. — Троекуров тряхнул головой. — Ладно. Глупости все это. Наверное, это больной волк был. Да и слухам со сказками тоже веры никакой. Тут у нас поморцев много в то лето было, они любят по вечерам жуть наводить рассказами. Я так решил, что Варза с компанией сами эти слухи специально распускали. Чтобы никто к каравану не совался. Даже самому стало интересно, пошел к ним. Не ночью конечно.

— И что?

— Да ничего. Караван как караван. Три малых коча, набитые пушниной. Ящики какие-то с добром. Ничего особенного. Люди вот только…

Троекуров замялся, поколупал печать.

— Что люди?

— Варза нанял для охраны откровенных головорезов. Я таких даже на Дону в свое время не видел. Какие-то оборванцы с промыслов, казаки непонятные, наемные вогулы в шкурах. Сборная солянка, где каждый соседу глотку перегрызет и даже не задумается. Я его еще спрашиваю тогда, Варзу, а ты, купец, не боишься с такой командой в поход идти? Он только посмеялся. Сказал, как раз с такими не боится. В общем, ты считай как хочешь, но эти его охранники караван и грабанули. Добычу по вогульским городкам запрятали, а сам Варза уже давно рыб кормит. Вот такое мое, дьяк, мнение.