На закат от Мангазеи - [13]

Долго идти не пришлось. Бревенчатые стены по обеим сторонам вдруг кончились, и Макарин оказался на голом пригорке. Впереди, на соседнем холме, уже начинался густой лес, а внизу, там, куда вилась утоптанная дорога, виднелась старая приземистая изба. Изба была окружена низким забором, к которому лепились хозяйственные постройки. У снесенных ворот толпилось человек десять казаков с ручницами и саблями наизготовку. Некоторые из них прятались за забором, опасливо поглядывая на избу.

Гришка Кокарев, воевода, пьяница и спаситель, стоял в воротах, широко расставив ноги и выпятив небольшое, но крепкое пузо. Кафтан его сиял красной и золотой вышивкой, шапка была лихо заломлена на ухо, а сапоги блестели как зеркало. В руках у него была подзорная труба, из которой он зачем-то внимательно разглядывал находящуюся в десяти шагах избу.

Когда Макарин спустился вниз, Кокарев сложил трубу и заорал:

— Одноглазый! Выходи, кому говорю, мне ждать надоело! Пушку прикачу, всю избу на щепки изведем!

Со стороны избы что-то невнятно промычали.

— Выходи, говорю, хуже будет, — крикнул Кокарев, обернулся, увидел Макарина, — А, дьяк. Это хорошо. Это ты здесь вовремя… Одноглазый! К тебе вчерашний дьяк пришел, спрашивает, пошто убить его хотел? Отвечай, ирод!.. — он повернулся к Макарину. — Извиняй, дьяк, мой недогляд. Сам понимаешь, казаки, кровь горячая, но то что на целого дьяка замахнулись, это моя вина… Хочешь, отвечу.

— Сперва его оттуда выкурить надо, — сказал Макарин. — Допросить. Так что лучше без пушек.

— Как скажешь. Одноглазый! Дьяк тебя жалеет. Поэтому пушки не будет. Будет сено и смола! Скоро мы тебя выкуривать начнем!

— Нет. Сгорит. А допросить надо.

Кокарев внимательно глянул на Макарина. От воеводы ощутимо пахло брагой, но выглядел он трезвым.

— Не скажет он тебе ничего, дьяк. Совсем с ума сошел со своими самоедскими выдумками. Только проклятиями сыпет. Раньше нормальным был, а в последнее время словно болотных грибов нажрался.

— Все равно мне с ним поговорить надо. Как его зовут по-настоящему?

Воевода сперва моргал, не понимая. Потом цыкнул ближайшему казаку:

— Горелый! Как зовут Одноглазого?

Щуплый казак, такого темного, будто действительно обгорелого, цвета кожи, глянул на него ошалело, раскрыв рот.

— Вот ты дубина. Кто-нибудь знает? — Все молчали, пожимая плечами. Воевода раздраженно махнул рукой. — Дьяк, никто не знает. Будем считать, что Одноглазого зовут Одноглазый.

Макарин хмыкнул, шагнул внутрь двора.

— Дьяк, обожди, — остановил его воевода. — У него два самопала. Шмаляет как только кого видит. Но у меня идея. Бреди потихоньку справа, со стороны глухой стены. У него дверь в эту сторону открывается, так что он тебя не зацепит, разве что совсем высунется. И главное болтай побольше, отвлекай. А мы тут кое-что придумаем.

Он приглушенно свистнул, махнув руками в обе стороны, и два казака из числа, прячущихся за забором, двинулись пригибаясь в обход, направо и налево.

Воевода отошел вбок, и Макарин крикнул в сторону избы:

— Казак! Я дьяк Разбойного Приказа Семен Макарин. Хочу с тобой поговорить. Не стреляй.

И осторожно двинулся внутрь, придерживаясь правой стороны.

Из избы доносились странные звуки, какое-то бормотание, мычание, тонкий тихий вой. Только на середине пути до Макарина дошло, что это воет и мычит Одноглазый.

— Я хочу с тобой поговорить, спросить кое о чем. Тебе ничего не будет. Главное ответь. Зачем ты на меня напал?

Бормотание стало громче, и Макарин уже различал слова.

— Вы все умрете, все умрете, они придут за вами, и убьют вас, никто не спасется, не надо было тебе приезжать, дьяк, теперь станет хуже, намного хуже, вы все умрете…

— Кто придет, казак? Кто тебя послал напасть на меня? Кто еще замешан?

— Вы все прокляты, все умрете, проклята ваша земля, проклята ваша Мангазея, проклято все ваше государство, не будет его скоро, они придут за вами, хозяева придут, хозяева спустятся с небес, хозяева поднимутся из ям в земле, хозяева выйдут из холмов, это их земля, не будет вас скоро, вы все умрете…

Слова снова превратились в тонкий вой, от которого по спине дьяка поползли мурашки.

— Что ты видел год назад, когда сидел на холме и смотрел на караван Степана Варзы?

Вой вдруг прекратился. Макарин был у самой двери, он уже различал в темноте щелей черную сгорбленную тень.

— Они взяли то, что не должны были брать, — внятно сказал Одноглазый своим обычным голосом, тем, который запомнился Макарину по прошлой ночи. — Они взяли и поэтому сдохли. И вы сдохнете.

— Что они взяли, казак?

Но Одноглазый не успел ответить. Внутри раздался грохот, вопли, грянул выстрел, дверь вышибло, с облаком порохового дыма наружу вылетели три сцепившиеся фигуры и рухнули в дворовую пыль. От ворот с победными криками ринулся вперед воевода. Стоящие у забора казаки заорали, кто-то начал стрелять в воздух, и в этом гаме потонули все звуки и заложило уши.

Двое казаков скрутили Одноглазого, подняли его на ноги. Макарин подошел ближе.

— Что они взяли, казак? — повторил он.

Одноглазый улыбался, открыв щербатый рот. Его вытаращенный глаз был ярко красным от лопнувших сосудов. Безумный взгляд блуждал по окрестностям, ни на чем не останавливаясь.