На южном фронте без перемен - [2]
Рустам покривился, но ушел, ничего не сказав. Больше посыльных не было.
Я проболел до восьмого января. Температура ушла, горло очистилось, но седалище превратилось в сплошной источник боли. Впрочем, на это скидки от медицины уже не полагалось. Вздохнув и перекрестившись, я отправился на службу: объясняться и оправдываться.
Глава 2
— О, объявился, симулянт!
Так тепло и приятельски приветствовал меня прапорщик Ахмед, торопившийся куда-то по своим делам через КПП. Я сердечно пожал руку этому доброму человеку и проник на территорию части. Штабное крыльцо находилось прямо напротив КПП, но, паче чаяния, в этот час там, как ни странно, никого не оказалось. Я передохнул, и поспешил в казарму родной батареи. Если я выйду на построение вместе с бойцами, то слишком бурных эмоций со стороны руководства, скорее всего, удастся избежать. А потом уже скандала не будет. Тем более, что, в конце-то концов, у меня есть вполне законная справка, со всеми подписями и печатями, так что нечего меня трясти, как грушу. Я честно болел.
Так, успокаивая и подбадривая сам себя, я легким полугалопом проскакал к казарме, благо до нее было метров шестьдесят — семьдесят, спустился по порожкам вниз, и юркнул в дверь…
Да уж! Как оказалось, я отвык от казарменного запаха. К счастью, вонючие тряпки для чистки подошв перед входом быстро освежили мою память. Снующие туда — сюда бойцы не обратили на меня никакого внимания. Им было некогда, у них была масса дел. Тугоухий ухарь — сержант Багомедов — протопал как слон, стуча сапожищами. Счастливые обладатели тапочек, напоминавших звуком японские деревянные сандалии, бодрой дробью заглушали гулкие шаги сержанта. Ну а те несчастные, кому и тапочек не досталось, те скакали босиком, легконогие, как греческие боги.
Я крякнул от безысходности начала служебного дня, и открыл дверь в канцелярию. Она как раз располагалась напротив входа в казарму. По всей видимости, именно в силу такого не вполне удачного расположения, ей приходилось туго. Ее постоянно вскрывали. Ну ладно бы раз. Ну ладно бы — два. Но три раза! Это уже было слишком. Конечно, вид у двери был весьма печальный. Я сразу подумал, что надо бы ее опять как-то отремонтировать, и о том, что делать это снова придется за свой счет. Или, хотя бы, разделив расходы с Рустамом и лейтенантом Садыковым — нашим командиром взвода управления.
Распахнув жалобно захрипевшую дверь, я сразу же натолкнулся на лейтенантов Садыкова и Изамалиева.
Они качались на табуретках и курили, стряхивая пепел в шашки: Садыков — в белую, а Изамалиев — в черную.
Лейтенант Изамалиев к нашей батарее не относился, не относился он даже к нашему артдивизиону, так как вообще-то числился командиром огнеметного взвода в кадрированном батальоне. Ему можно было только позавидовать. У него практически не было материальной базы, которую надо было бы, на худой конец, просто охранять, и не было личного состава. Такая чудная должность — командир того, чего нет. Ходи на службу, плюй в потолок и получай зарплату. Но ему было скучно, ему нужно было общение и разумная беседа.
Ну и с кем же беседовать лейтенанту Изамалиеву, как ни со своим институтским другом — Мурадом Садыковым. Оба учились в Махачкале в госуниверситете, знали друг друга, были призваны в одно и то же время, и попали в одну и ту же часть, и даже в один батальон.
(Просто попасть в одну часть — это слишком мало. Я, знаете ли, служить в Темир-Хан-Шуру тоже не один приехал: нас было четверо. Но вот я первоначально попал в один батальон, а они все — в артдивизион, располагавшийся у черта на куличках — даже за чертой города. И с тех пор я мог встретить земляков только на разводе в 1-м городке. И то, если совпадали наряды, а такое бывало хоть и не редко, но, однако, и далеко не всегда).
Строго говоря, Садык мне нравился. Он закончил факультет иностранных языков, где изучал французский язык, и слегка офранцузился. Это было настолько заметно, что Мурада и в глаза, и за глаза называли «французом». Он не обижался: а на что тут, собственного говоря, обижаться? Еще Мурад любил выпить для поднятия настроения, а потому почти постоянно был слегка пьян и добродушен.
Ну да Бог с ним! Меня поразило вовсе не то, что они курили, качались на табуретках и гоготали. Меня крайне удивило ПУО, расположенное на единственном в канцелярии столе. Если честно, то более чем за год службы, этого предмета в части я не видел. Я вообще не видел ПУО с момента сдачи выпускных экзаменов на военной кафедре.
Не снимая бушлата, бросив на стол только шапку и домашние пуховые перчатки, я подсел к расчетному инструменту и проговорил:
— Откуда это? И зачем?
— Надо заниматься, Паша, — ответил мне Мурад, и слишком сильно качнулся на табуретке. Она начала заваливаться, и Садыкову пришлось хвататься за стол и вскакивать, чтобы не упасть. Щегольски заломленная зимняя шапку упала на пол.
— Умеешь работать? — делая вид, что ничего не произошло, спросил меня Мурад.
— Конечно, — ответил я. — Здесь нет ничего сложного.
— А я ничего не помню, — печально протянул Садыков. — Меня же призвали через два года после окончания универа. А после военной кафедры получается вообще, что три.
He спешите навешивать на своих знакомых ярлыки: этот трус, а вот этот — настоящий герой. Только войне по силам безошибочно определить, кто есть кто. И вот война начинает вязать узлы из судеб двух офицеров. Один из них слабый, трусоватый, часто пасует перед опасностью. Другой — крепкий, закаленный, удивляющий сослуживцев отчаянной смелостью. И каждый из них попадает в чеченский плен, откуда лишь два пути. Один — вверх, к вере, совести и чести. А второй — вниз, к позорному предательству…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот рассказ автором выстрадан. Каждый абзац в нем соткан из острых переживаний, из непреходящей боли и опаленных войной мироощущений… Снайпер Саша Куценко выжил в Чечне, но сердце его зачерствело и наполнилось неутолимой жаждой жестоко разбираться с обидчиками. Он привозит в родной город трофейную снайперскую винтовку и с ее помощью вершит свой страшный суд. Кто прав, кто виноват — определяет лишь его истерзанная войной душа.
Группа старшего лейтенанта Дениса Максимова, выполняя воинский долг, расстреливает не остановившуюся по приказу машину с чеченскими боевиками. Среди убитых обнаружен пособник террористов, известный французский журналист. Из-за разразившегося международного скандала Максимов с бойцами попадают под суд - высокое начальство сделало их крайними. Неожиданно на Дениса выходят люди из тайной организации, которые заинтересованы в таких бойцах, как он. И после долгих тренировок Денис вновь в боевом строю. Только теперь он «универсальный солдат», с иной внешностью, другим именем.
Предисловие от сборника, в который вошло данное произведение и повесть «Снайпер»Этот рассказ автором выстрадан. Каждый абзац в нем соткан из острых переживаний, из непреходящей боли и опаленных войной мироощущений… Снайпер Саша Куценко выжил в Чечне, но сердце его зачерствело и наполнилось неутолимой жаждой жестоко разбираться с обидчиками. Он привозит в родной город трофейную снайперскую винтовку и с ее помощью вершит свой страшный суд. Кто прав, кто виноват — определяет лишь его истерзанная войной душа.
«Протест — это когда я заявляю: то-то и то-то меня не устраивает.Сопротивление — это когда я делаю так, чтобы то, что меня не устраивает, прекратило существование.Протест — это когда я заявляю: всё, я в этом больше не участвую.Сопротивление — это когда я делаю так, чтобы и все остальные тоже в этом не участвовали».Ульрика Майнхоф. (Фракция Красной Армии).
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Они не такие, как мы. У них иные ценности, иные понятия о добре и зле. Например, счастье для них — это когда тебя не убили, не ранили, когда выпала возможность немного поспать или досыта поесть. Когда ты получил письмо из дома — это тоже счастье. И если нашел сухой подвал, который надежно защищает тебя от пуль и осколков, и в нем ты, наконец, согрелся — также наступает счастье… Этих людей не по их воле вытеснили из нормальной жизни, швырнули в мясорубку первой чеченской войны. Штурм Грозного. Беспощадная и бессмысленная бойня.
Майор спецназа Андрей Москвитин — диверсант-одиночка. Его всегда посылают на самые секретные и ответственные операции. Вот и на этот раз ему предстоит серьезное дело. В Чечне, в ущелье Хатулам, ожидается сход бандитских главарей. Москвитин должен ликвидировать их всех скопом. Но его непосредственный начальник, генерал спецслужбы, оказался предателем. Он в сговоре с бандитами и послал майора не на задание, а на гибель. Ведь Москвитин располагает компроматом на генерала, который не должен попасть наверх. Но майора не так-то легко уничтожить…
В самом узком месте Катаванского ущелья стоит блокпост. Два взвода спецназа внутренних войск преграждают путь караванам оружия, идущим из Грузии в Россию. Заграждение надежное — в капонирах два БМП, прорыты защитные траншеи, есть минометный расчет. Сколько ни пытались наемники прорваться с боем — так и не смогли. Вот только командиры обоих взводов оказались разные. Настолько, что стали врагами. А как иначе? Капитан Бекетов готов до последней капли крови защищать ущелье, чтобы не просочился ни один наемник. А старлей Жаров на этой беспощадной войне преследует совсем другие цели.
Победить врага в открытом бою — боевая заслуга. Победить врага еще до начала боя — доблесть воина. Подполковник Александр Ступников и капитан Сергей Каргатов — офицеры ФСБ. Они воюют еще до боя. Есть сведения, что особой чеченской бандгруппировкой руководит некий сильно засекреченный Шейх. Он готовит масштабный теракт с применением радиоактивных веществ. Выявить и обезвредить Шейха и его боевиков значит спасти жизнь многим. Вот и «роют» оперативники, вербуют агентов, спокойно общаются с явными пособниками бандитов, выдающими себя за мирных жителей.