На языке мертвых (Антология) - [3]

Скырлы, скырлы,

На липовой ноге,

На березовой клюке…

И обреченность — дверь оказывается незакрыта, а медведь идет, зная, куда и зачем. Фатальная обреченность подчеркивается сверхзнанием — мало ли что может скрипеть в ночи! — однако старуха безошибочно говорит: «Медведь идет». А двери закрывать уже поздно и поздно прятаться под лавки — от возмездия не спрячешься: вольно было топором махать.

Замечательно, что старуха также задействована в планах медведя, она тоже виновата:

Одна баба не спит,

На моей коже сидит,

Мою шерсть прядет,

Мое мясо варит…

Варят мясо живого — ныне живущего! — существа, и эта дополнительная, буднично названная жуть окончательно парализует слушателя.

Особенно тягучими и вязкими оказываются последние секунды. Медведь уже в сенях — и именно в это время, подчеркивая неумолимость фатума, рефреном звучит: «Скырлы, скырлы…» И ничто не происходит «вдруг», и ни разу не сказано слово «страшный». Зато страшно, по-настоящему страшно малолетнему слушателю, хочется забиться под одеяло и замереть от сладкого ужаса.

Особо отмечу общий для всего «хорора» необязательный конец сказки. В одних записях медведь съедает обидчиков, в других — рассказчик своею волей спасает героев, заставляя медведя провалиться в подпол. Последняя концовка особо показывает, что герои были обречены, и автору пришлось прибегнуть к помощи deus ex machina.

В русской литературе я не знаю более блестящего образца «хорора». Приходится признать, что даже Гоголь проигрывает народному гению.

В современной литературе «хорор» располагается непосредственно рядом с фантастикой (по большей части ненаучной) и довольно сильно покрывается ее полем. Ничего страшного в этом нет, надо лишь помнить о специфике направления. Кроме того, приходится признать, что не только литературоведение обошло своим вниманием монструозное дитя детских страшилок, но и писатели также не баловали вниманием популярный жанр. Единственное известное мне произведение, полностью отвечающее требованиям жанра, — небольшой рассказ А. Саломатова «Кузнечик». Прошу отметить — опять-таки рассказ. Возможно, причины упадка «хорора» кроются не в его особенностях, а в общем тяжком положении рассказа в современном книгоиздании.

В любом случае жаль, что это произошло. Так хочется страшненького…

Готческие новеллы современных авторов

Роберт Блох Вдали от всех [1]

Поезд прибыл с опозданием, и, наверное, перевалило за девять, когда Натали поняла, что осталась одна на пустой платформе хайтауерской станции.

Здание заперли на ночь — здесь был полустанок, а не город. Натали растерялась. Она надеялась, что ее будет встречать доктор Брейсгедл. Перед тем как покинуть Лондон, Натали отправила дяде телеграмму, сообщив время прибытия. Но поезд опоздал, и, возможно, дядя, не дождавшись ее, ушел.

Натали неуверенно осмотрелась и, заметив телефонную будку, приняла решение. Последнее письмо доктора Брейсгедла она положила в кошелек, на конверте был указан адрес и номер телефона. Девушка покопалась в сумке, на ощупь нашла письмо и подошла к будке.

Звонок создал много, проблем. Сначала оператор никак не мог наладить связь, потом пошли гудки на линии. Через мутное стекло будки она заметила темные холмы. Быстрый взгляд на них подсказал причину затруднений. Прежде всего, напомнила себе Натали, это западная провинция. Условия, должно быть, примитивные…

— Алло, алло!

Сквозь шум и треск на линии появился женский голос. Гудки оборвались. Женщина почти кричала, пробиваясь через фон, в котором сливалось несколько других голосов. Натали склонилась вперед и четко произнесла:

— Это Натали Риверс. Скажите, доктор Брейсгедл дома?

— Кто, вы говорите, звонит?

— Натали Риверс. Я его племянница.

— Кто его, мисс?

— Племянница, — повторила Натали. — Скажите, я могу с ним поговорить?

— Одну минуту.

Последовала пауза, в течение которой поток голосов в трубке усилился и заполнил все пространство. Но потом на фоне невнятной болтовни Натали услышала звучный мужской голос.

— Доктор Брейсгедл у телефона. Милая Натали, какая неожиданная радость!

— Неожиданная? Но я отправила вам сегодня телеграмму из Лондона.

Почувствовав в голосе колючие нотки раздражения, Натали глубоко вздохнула и задержала дыхание.

— Значит, она не пришла?

— Боюсь, что наша почта оказалась не на высоте, — ответил доктор Брейсгедл, сопроводив заявление сдавленным извиняющимся смешком. — Твоя телеграмма не пришла. Хотя, наверное, ты ее и посылала.

Он снова тихо хохотнул.

— Где ты, моя милая?

— На станции Хайтауер.

— Ах, дорогая. Это же совсем в другой стороне.

— В другой стороне?

— От семейства Питерби. Они позвонили мне прямо перед тобой — минуты три назад. Какая-то глупая чушь об аппендиците, хотя я уверен, случай окажется простым расстройством желудка. Но я обещал отправиться к ним — знаешь, все-таки возможно обострение.

— Вы хотите сказать, что к вам по-прежнему обращаются за помощью?

— Это печальная необходимость, моя милая. В наших краях не так уж много докторов. К счастью, здесь мало и пациентов.

Доктор Брейсгедл засмеялся, но тут же успокоился.

— Теперь слушай меня. Оставайся на станции. Я сейчас отправлю к тебе мисс Пламмер, и она привезет тебя домой. У тебя много багажа?