На высотах твоих - [13]

— Молодой человек, — произнес он при заинтересованном внимании его пышнотелой и неизменно невозмутимой жены и дочерей, — в моем деле считается так: когда человек трогает вымя, это свидетельствует о чем-то большем, нежели мимолетный интерес к корове.

— Сэр, — ответил Джеймс Хауден с апломбом, не раз выручавшим его в последующие годы, — я бы хотел жениться на вашей старшей дочери!

Аукционист звучно шлепнул по столешнице:

— Заметано! — и продолжал с неожиданной для него словоохотливостью, оглядывая сидевших за ужином: — Одной меньше, благодарение Богу! Осталось шесть.

Через несколько недель они поженились. Именно аукционист, которого теперь уже давно нет в живых, помог тогда на первых порах зятю сначала создать адвокатскую практику, а потом и заняться политической деятельностью.

У них были дети, хотя сейчас он и Маргарет редко виделись с ними. Две дочери вышли замуж и жили в Англии. Последний из детей, Джеймс Макколлам Хауден-младший, во главе группы нефтяников работал на Дальнем Востоке. Но сам факт, что у них есть дети, продолжал оказывать влияние на их жизнь, и это было очень важно.

Огонь в камине начал угасать, и он подбросил в него березовое полено. Береста с потрескиванием завилась в кольцо и выстрелила языками пламени. Сидя рядом с Маргарет, он следил, как огонь побежал по всему полену.

Маргарет тихо спросила:

— О чем вы собираетесь говорить с президентом?

— Завтра утром объявят. Будет сказано, что переговоры коснутся торговой и фискальной политики.

— В самом деле?

— Нет, — ответил он.

— Тогда о чем?

Он доверял Маргарет и прежде не раз рассказывал ей о делах государственных. У человека — у каждого человека — должен быть кто-то, кому он мог бы открыться.

— В основном об обороне. Назревает новый мировой кризис, и, прежде чем он разразится. Соединенные Штаты могут взять на себя множество дел, которыми мы до сих пор занимались самостоятельно.

— В военной области?

Премьер-министр кивнул.

— Тогда, значит, они станут контролировать нашу армию… и все остальное? — медленно произнесла Маргарет.

— Да, дорогая, — ответил он. — Похоже, что так.

Жена нахмурила брови в раздумье.

— Но если это произойдет, Канада не сможет более проводить свою внешнюю политику, не так ли?

— Боюсь, если и сможет, то не очень эффективно. — Он вздохнул. — Да мы именно к этому и шли — уже давно.

Наступило молчание. Потом Маргарет спросила:

— Но ведь это будет конец нам, Джейми, как независимому государству?

— Нет, пока я премьер-министр, нет, — заявил он твердо. — Нет, если мне дадут спланировать все так, как я хочу.

Его голос звучал все громче, по мере того как в нем росла убежденность.

— Если правильно строить наши отношения с Вашингтоном, если в течение следующей пары лет принять правильные решения, если мы останемся сильными, но реалистичными, если с обеих сторон проявить дальновидность и честность, при всех этих условиях нас может ждать начало новой эры. В результате мы можем стать сильнее, а не слабее. Мы сможем значить в мире больше, а не меньше, нежели сейчас…

Он почувствовал прикосновение руки Маргарет и рассмеялся:

— Прости, я, кажется, произнес речь?

— В общем, вроде того. Съешь, пожалуйста, сандвич, Джейми. Налить еще кофе?

Наполняя ему чашку, Маргарет спросила:

— Ты действительно считаешь, что будет война?

Прежде чем ответить, он потянулся всем своим длинным телом, устроился поудобнее в кресле и скрестил ноги на подставке.

— Да, — негромко ответил он. — Уверен. Думаю, однако, у нас есть хороший шанс оттянуть ее немного — на год, на два, может быть, даже на три года.

— Ну почему же все так получается? — в доселе бесстрастном голосе Маргарет зазвучало волнение. — Особенно сейчас, когда все знают, что война грозит полным уничтожением всему миру.

— Да нет, — медленно произнес Джеймс Хауден. — Какое там полное уничтожение! Это просто расхожее заблуждение.

Они помолчали, потом он продолжал, тщательно подбирая слова:

— Ты ведь понимаешь, дорогая, что если бы мне задали такой же вопрос за стенами этого дома, то ответ был бы отрицательным. Мне бы пришлось сказать, что война отнюдь не неизбежна, потому что всякий раз, когда признаешь неизбежность войны, ты как бы еще чуть-чуть нажимаешь на спусковой крючок давно взведенного курка.

Маргарет поставила перед ним чашку кофе и спросила:

— Тогда, конечно, лучше не признаваться в этом — даже самому себе. Разве не лучше продолжать надеяться!

— Если бы я был обыкновенным гражданином, — ответил муж, — я, наверное, именно так бы себя и обманывал. Думаю, это было бы нетрудно — не зная, что происходит на самом деле. Но глава правительства не может позволить себе роскоши подобного самообмана. Во всяком случае, если он намерен служить народу, который ему доверился, — так, как ему подобает.

Он помешал кофе, глотнул, не ощущая его вкуса, и отставил чашку.

— Война неизбежна. Рано или поздно, — медленно произнес Джеймс Хауден. — Война неизбежна потому, что она всегда была неизбежна. И всегда будет неизбежна. Всегда, пока человеческие существа сохраняют способность ссориться и приходить в ярость. Не важно, из-за чего. Видишь ли, война — это всего лишь ссора маленьких человечков, увеличенная в миллион раз. Для того чтобы избавиться от войн, необходимо избавиться от последних остатков человеческого тщеславия, зависти и злобы. Это же невозможно.