На высоких оборотах - [13]

– Алин, ты встала? – раздался мамин голос. – Что тебе на завтрак приготовить?

Та уже начала печатать, но прервалась, чтобы ответить:

– Что-нибудь полегче, мам. Есть не особо хочется.

«Валь, ты не пугайся. Никакой слежки, ФСБ, ЦРУ и тому подобных шпионских игр)) Мы просто живём в одном городе, вот и всё. По-моему, это судьба. И давай на ты, если не возражаешь. Итак, я уже знаю, где ты работаешь. Когда за тобой можно заехать? Кстати, меня зовут Алина».

Ответ долго не приходил. Может, испугалась настойчивого напора? Или занята? Сердце колотилось и сладко обмирало в ожидании, и Алина, рассмеявшись над собственной подростковой нетерпеливостью, взъерошила себе волосы, энергично встряхнулась всем телом и пошла в душ.

После душа она прочитала ответ:

«У меня есть любимый человек, Алина. Извини, сегодня не смогу».

Упоминание любимого человека полоснуло по сердцу бритвенным холодком, руки опустились, но... ненадолго. Всё дело было в «сегодня не смогу». Ах, чертовка... Ведь сказала же ты «слушаю вас»... Однозначно так сказала, источая флюиды женской соблазнительности и кокетства. Или Алина снова принимала желаемое за действительное?.. Но она уже не первый год жила на свете и в женщинах кое-что понимала.

Завтракала она задумчиво, даже не разобрав, что именно ест – просто машинально жевала. Когда она по ошибке взяла мамину кружку с какао, та засмеялась:

– Дочь, ты чего? Не проснулась ещё?

Тарелка была пуста, Алина так и не поняла, что съела. Но узнать это ей всё же удалось, когда мама положила себе добавку: кашу из пшённых хлопьев с тыквой и яблоком, яйцо, поджаренное на хлебе с ломтиком помидора, и творог с изюмом. Похоже, Алина пока съела только творог, потому что мама норовила подсунуть ей кашу и яйцо на хрустящем тосте.

– Мам, спасибо, мне уже хватит. Всё супер-вкусно, как всегда.

Мама укоризненно цокнула языком – мол, опять доча плохо покушала; Алина благодарно чмокнула её в пухлую щёку. Она сознательно усвоила эту подчёркнуто ласковую манеру обращения с матерью. Время шло, приходило понимание: с мамой надо помягче, маму надо беречь. Не ехидничать, не придираться, не доводить до слёз, убрав раз и навсегда своё жало при разговоре с ней. Какой бы холодной и беспощадной язвой Алина ни была, с мамой нельзя так. Пары раз, когда у той «забарахлило» сердце, Алине хватило, чтобы всерьёз испугаться.

Осенённая идеей, она метнулась к компьютеру и отправила сообщение:

«Валя, а кто говорит, что я зову тебя на романтическое свидание? Любимый человек? Отлично, я за тебя рада. Но это никак не мешает нам увидеться. – Она нашла на карте 2GIS магазин Валентины, обратила внимание на часы работы. – Если сегодня не можешь, давай завтра в 8 вечера я подъеду к магазину. У меня к тебе есть парочка вопросов, которые лучше задать при личной встрече».

Ответ ей удалось прочесть только в одиннадцать утра, во время небольшого перерыва в работе.

«Хорошо, давай завтра. Только не в 8, вечер у меня занят. А в обеденный перерыв с 12.30 до 13.30 я, пожалуй, смогу ответить на твои вопросы».

Вода из пригоршни окатила лицо Алины, капельки повисли на бровях. Глядя своему отражению в зеркале в глаза, она проговорила:

– Ну что ж, Алина Максимовна, у тебя на всё про всё – один час. С полпервого до полвторого.

Завтрашнего дня она ждала, как блинчика со сковородки. Хоть она и освободила названный временной промежуток от дел, Аксентьев чуть всё не испортил своим звонком. Но Алина ответила твёрдо:

– Виктор Анатольич, извини. Смогу только после двух подъехать.

И вот она на своём подержанном (но никто об этом факте не знал) «ламборгини» припарковалась у магазина. На двери висела обескураживающая табличка «обед». «Неужели продинамила?» – ёкнуло готовое раздосадованно взвыть нутро. Но рядом раздался голос, за один звук которого Алина отдала бы всё на свете:

– Здравствуйте... То есть, привет.

Валентина, в винно-красном пальто и ажурном чёрном палантине, заколотом брошью-розочкой, ждала её снаружи. Уже не служебно-вежливая улыбка приподнимала уголки её губ, а сдержанно-загадочная, мягкая, под стать осеннему солнцу. Денёк выдался ясный и тёплый, листья с шорохом осыпались на тротуар с каждым лёгким порывом ветра.

– Так вот, значит, кто скрывался за ником «А.А». – Валентина поправила на плече ремешок сумочки, подтянула сползающий с волос палантин. – Мне кажется, я тебя помню... Ты ведь Алина Аверьянова, да?

– Она самая, – двинула бровью та, пытаясь припомнить, как и когда их пути могли пересечься ранее.

– Просто одна моя подруга училась на курсах в центре «Европа» и очень мне его хвалила, – объяснила Валентина, приветливо поблёскивая светло-серыми, как вербные пуховки, глазами на ярком дневном солнце. – Я недавно заходила туда и видела твой портрет на стене в вестибюле. У меня хорошая память на лица.

– А в связи с чем заходила? – Алина галантно открыла перед ней дверцу машины, приглашая сесть.

– Да мне бы английский надо подучить...

– Ну, тогда ты зашла по адресу.

Через двадцать минут они шли вдоль пруда с утками в любимом парке Алины, беседуя о цветах в общем и о кактусах в частности. Оказалось, что Валентина тоже их разводила – не зря в её блоге Алине попалось изображение этого цветущего ёжика растительного мира.