На всю жизнь - [81]

На площади он повернул к обшарпанному старому зданию школы. В угловом помещении на первом этаже до сих пор горел свет.

Шарка ждала.

Очутившись в сухом, теплом коридоре, Гинек с радостью подумал, что холод и сырость остались за дверью.

1

В понедельник командир улыбался, что было подозрительным. Капитану Ридлу даже казалось, что подполковник Менгарт хочет передать свое хорошее настроение лично ему, инженеру дивизиона.

Если раньше командир основательно разбирал неоконченную в субботу и воскресенье работу, то сегодня сразу же перешел к постановке задач на неделю. После этого он заговорил о растущей агрессивности потенциального противника, о его стремлении модернизировать оружие и разместить вблизи границ Чехословакии новые ракеты. Капитан Ридл все более удивлялся. По пальцам можно было пересчитать дни, когда командир ставил задачи на неделю подобным образом. Гораздо чаще он резко говорил о недостатках и разносил в пух и прах командиров батарей за малейший непорядок в подразделениях. И все же к командиру все относились с уважением, потому что к себе самому он был еще более требовательным, а это военные умеют ценить. Прозвище у него было — Сосулька. Видимо потому, что он относился к тем людям, которые остаются холодными и неприступными в любом случае. Уже в течение многих лет в части из уст в уста передавалось, что наивысшей похвалой у подполковника Ярослава Менгарта служит фраза: «Ну что ж, не так уж плохо, товарищи».

Ридл тихонько шепнул соседу:

— Уж не растаял ли наш старик от жары?

Капитан Главка пожал плечами, но ответить что-либо не отважился.

По всем признакам, «маленькая проповедь», как офицеры окрестили эти регулярные построения по понедельникам без солдат, приближалась к концу.

— Еще раз напоминаю: для военнослужащих наших войск не существует более важной задачи, чем поддержание боеготовности, еще и еще раз боеготовности на самом высоком уровне, — закончил командир своей любимой фразой.

— Аминь, — тихо произнес кто-то за Ридлом, и два-три офицера приглушенно засмеялись. Гинек тоже не удержался.

Подполковник Менгарт посмотрел в ту сторону, откуда раздался смех, и приказал:

— Капитану Ридлу явиться ко мне в одиннадцать-ноль-ноль!

— Есть!

Вскоре после этого по кафельному полу застучали десятки пар ботинок, ровные шеренги строя офицеров и прапорщиков распались на отдельные группы.

— Я уже думал, что Сосулька улыбается мне, радуясь моему возвращению, а оказывается… — Гинек состроил кислую мину. — Бац, и меня сразу на ковер! Прямо как в том анекдоте… Ведут осужденного на казнь на рассвете, а он со вздохом говорит: «Хорошо же этот день у меня начинается».

У Душана Главки дрогнули губы, в голове мелькнула мысль: «Хватило бы только у тебя юмора. Менгарт умеет быть чертовски неприятным. От подобной аудиенции добра не жди». Вслух же он спросил:

— Хочешь, передам тебе дела сейчас, или потерпим до обеда? У меня запланировано совещание с группой, и к тому же я присматриваю за батареей Блажека. Он вернется только в четверг.

— Если уж терпели столько дней… — махнул рукой Гинек. — После обеда решим. Может, что-нибудь срочное?..

Душан отрицательно покачал головой. Офицеры направились к своим комнатам.

— Кан провел отпуск? — поинтересовался Душан.

Гинек мечтательно прикрыл глаза:

— Как в сказке. Саша придумал прямо-таки гениальную программу. С неделю мы бездельничали у них дома, потом закатили шестидневный круиз по Черному морю. Слушай, то, что там было, нельзя просто рассказать, все это надо видеть самому… — Он немного запнулся. — Мы послали вам открытку из Батуми…

— Она пришла в пятницу, спасибо. Ты в это время уже собирался домой.

Гинек напустил на себя серьезный официальный вид.

— Да, пришлось прервать сказочный сон. Сказалась тяга к военной форме, да и как мне без проповедей?!

Душан предпочел сменить тему разговора.

— Когда пойдем обедать? — cпросил он, махнув рукой.

— Вот только выслушаю, — Гинек изобразил серьезное лицо, — как должен себя вести инженер дивизиона, да к тому же еще заместитель командира, на построении. Я зайду за тобой.

Они разошлись перед кабинетом Главки. Гинек направился дальше по коридору, мурлыкая в такт своим шагам какую-то мелодию. Душан Главка задумчиво смотрел вслед своему бывшему сокурснику по училищу, а теперь начальнику.

Хотя капитан Ридл и выглядел беззаботным и веселым, настроение его было далеко не таким. Уже утром он почувствовал себя не в своей тарелке. Ридл объяснял это заботами, которые вновь напомнили о себе к концу отпуска; мысленно он уже был на службе и приступил к решению задач, до которых не дошли руки перед отпуском.

Бреясь в ванной, он вспомнил еще об одном важном деле, которое они обсудили с Шаркой, сидя прекрасным вечером на палубе теплохода. Теперь он осознал, сколько вопросов личного характера ему предстоит решить в связи с этим делом. В голову пришла спасительная мысль: не отложить ли хотя бы чуть-чуть встречу с Марикой. Но он тут же вновь убедил себя, что действовать надо решительно и без промедления; еще в начале весны он попытался уладить дело с Марикой, но та попытка ни к чему не привела.

Во время завтрака Ридл много шутил, но растущую тревогу заглушить не удалось. Это состояние озабоченности не покинуло его на улице. Часть пути они прошли с Шаркой вместе, и от ее внимания не ускользнуло напряжение, скрытое за его внешне веселой и даже развязной речью.