На всю жизнь - [8]

— А как зовут вашу тещу? Поскольку у меня имеется столь совершенный план, ее имя не так уж важно, но все же было бы лучше, если бы я его знал, — сказал я, стараясь придать нашему разговору хотя бы отчасти юмористический оттенок.

— Как-то командир полка сказал мне, что я хороший начальник штаба, умелый организатор, но порой забываю какую-нибудь мелочь, которая в конце концов оказывается решающей. Тогда я о его словах не думал серьезно. Но вы мне это подтвердили, — заявил Ванечек, слегка задумавшись. — Тещу зовут Новакова, Мария Новакова, запишите там.

— Я это и так не забуду, — ответил я, но Ванечек настаивал и не отпустил меня до тех пор, пока я не записал ее имя.

В пятницу мы с Лидой вместо вечерней телепрограммы занялись планом беседы с бабушкой Новаковой. Все-таки Лида — педагог с высшим образованием, изучала психологию, так почему бы мне не посоветоваться со специалистом?

Мы сошлись на том, что Новакова — прежде всего бабушка. На этом я должен был построить весь разговор с ней. Никаких извинений от зятя. Основная ошибка, которую он допустил в письме теще, — это то, что пытался извиниться. Петра и Тибор должны стать главными аргументами. Надо сообщить, что Петра обожглась, когда попыталась сварить суп, и что Тибору бывает очень обидно, когда его забирают из садика самым последним.

По одному из вариантов расписания, составленного Ванечеком, показавшемуся мне самым удобным, в субботу я встал в четыре часа утра. Я очень старался не разбудить Лиду, но это мне не удалось. Она тоже встала, приготовила завтрак, поцеловала меня на прощание и пожелала успеха. Я не сомневался, что целый день Лида мысленно будет со мной и будет страстно желать, чтобы моя поездка удалась.

Расписание Ванечека оказалось вполне совершенным, однако чехословацким железным дорогам было далеко до совершенства. Во время одной из пересадок из-за опоздания состава мой поезд ушел. Поэтому я приехал на место на два часа позднее, чем рассчитывал.

С помощью плана, начерченного Ванечеком, я сразу же нашел нужный мне дом: не понадобилось даже спрашивать у местных жителей. Я уверенно направился к дому, но меня остановил возбужденный и довольно громкий разговор, происходивший у крыльца.

— Я уже говорила тебе, Кодеш, раз десять, что дом не продам. Скажи своим пражским знакомым, что мне наплевать на их шестьдесят тысяч. И на этот договор, что они мне позволят здесь дожить, — тоже! — сердилась женщина, которой можно было дать не более пятидесяти лет.

— Ты совершаешь ошибку, Мария, — заметил мужчина, казавшийся чуть-чуть старше ее. — Ничего бы не изменилось, жила бы, как и прежде, в своей гостиной, а в остальные комнаты они бы приезжали на субботу и воскресенье или в отпуск. Дом тебе они бы как следует обновили, а на пятьдесят тысяч ты могла бы жить припеваючи до самой смерти. А если с ними поторговаться, то они бы и еще тысчонку накинули.

— А куда бы ездили на каникулы мои внуки? Об этом ты не подумал, а? Ступай отсюда, Кодеш, и больше с этим ко мне не приходи. Иначе у меня возникнет подозрение, что ты с этого дела хочешь получить обещанный процент. «До самой смерти»! Черт возьми, какие страшные слова!

Мужчина по имени Кодеш с расстроенным видом вышел из калитки, и я сделал вывод, что жизнь — это самый искусный писатель, режиссер и драматург сразу. Наступил подходящий момент для моего выхода на сцену.

— Добрый день, пани Новакова, — обратился я к все еще возбужденной разговором женщине.

— Если вы, молодой человек, тоже хотите купить этот дом, то не закрывайте за собой калитку, — не ответила на мое приветствие Новакова. — С тех пор как я осталась одна, беда мне с этими покупателями!

— Я от вашего зятя, — пытался я сразу перешагнуть через самое страшное.

— У меня нет никакого зятя! — осадила меня Новакова.

— Да нет же, пани Новакова, есть! Надпоручик Ванечек. Я… — пытался я найти подходящее слово, — его товарищ…

— У меня нет дочери, значит, не может быть и зятя. Напрасно усердствуете.

— А внуки у вас есть. Петра и Тибор. — Я был немилосерден.

Женщина растерялась: я использовал ее растерянность, чтобы подойти к крыльцу и сесть на лавочку. Она последовала моему примеру. Меня пробирала дрожь, отчасти от холода, отчасти от нервного напряжения.

Воцарилась тишина, и, на удивление, первой эту тишину нарушила Новакова.

— Как они себя чувствуют? — спросила она тихим голосом.

— Как без мамы.

Новакова еще больше растерялась, и было видно, что она смягчилась.

— Им нужна бабушка, — сказал я чуть слышно.

— Этого парня я видеть не хочу. Из-за него погибла моя единственная дочь.

— Это же был несчастный случай, пани Новакова.

— Ездил как сумасшедший, я ему всегда говорила.

— Он ехал очень осторожно, и вы это отлично знаете.

— Кто же ухаживает за детьми?

— Он.

— Этот? — произнесла Новакова с удивлением. — Он же не мог себе даже чай заварить!

— Уже научился. И не только чай. И постирать, и погладить.

— А когда же он все это делает? Из-за своей военной карьеры он не бывал дома даже по воскресеньям.

— Вы несправедливы к нему.

По Новаковой было видно, что она хотела бы возразить, но вместо этого она пригласила меня в дом.