На всю жизнь - [35]

— Даю голову на отсечение, что так же думает командир батальона, начальник штаба, и, можешь быть уверен, так же думаю и я. И это хорошо. Мы — руководители, а им, если люди что-то критикуют, следует задуматься, в чем состоит их вина.

— Так вы считаете… — Броусил стал постепенно успокаиваться.

В это время я снял шинель и предложил ему стул.

— Дело обстоит не так, что тебе нечего улучшать в своей работе, и все-таки о тормозе больше не говори, будь добр.

— Я всегда стараюсь сделать так, чтобы все было в порядке, — произнес Броусил.

— Вот то, что стараешься, — ответил я, — и есть самое важное.

В кабинет вошел надпоручик Ванечек.

— Ну и досталось мне вчера, — произнес он, усаживаясь на стул.

— Ну, что я тебе говорил? — повернулся я к Броусилу. — Не один ты не мог заснуть… — Я хотел еще больше убедить Броусила и помочь ему успокоиться.

— Ну, не совсем так, — не понял моего намерения Ванечек. — Я не могу спать, только когда много съем на ночь. Но нервы мне потрепали больше всего из-за того, что в сущности они правы.

— У вас тут собралась теплая компания, — проговорил еще в дверях командир батальона. По его топу не было заметно, что он собирается нас разогнать. Наоборот, он тоже присел. — Но в некоторых вопросах они были не правы, это я должен сказать, даже подвергаясь опасности быть названным несамокритичным, — заявил Индра. После этого он вытащил из кармана двадцать крон и сказал Броусилу: — Пошли кого-нибудь за кофе.

— Скоро начнется развод на занятия, — напомнил я. — Нам бы надо это все как следует обдумать, а потом в партийном комитете определить мероприятия по реализации критических замечаний.

— Голос нового секретаря, — произнес Индра и спрятал двадцать крон в карман.

— Мудро, — отметил Ванечек.

— Да, это стоит обмозговать, — согласился Броусил.

Перед обедом ко мне зашел поручик Моутелик и заявил, что ему срочно нужно поговорить со мной.

— Мне все ясно, — сказал я. — Ты целую ночь не мог заснуть.

— Откуда вы знаете? — удивился он.

— Ты наверняка думаешь, что все недостатки, о которых говорилось вчера, касаются одного тебя, даже если твое имя было названо лишь два раза, — продолжал я. — Может быть, тебя успокоит, если я скажу, что ты уже пятый, кто думает именно так.

— Мое имя прозвучало только один раз, — уточнил он. — Ну а если говорить о критике, то я принимаю только то, что касается моей роты. Остальное падает на ваши головы, на головы работников штаба.

— Я рад, что ты так смотришь на это. Тогда объясни, почему же ты не мог заснуть.

— Вот уже три дня, как у меня пропал солдат, — признался Моутелик.

— И ты об этом не докладывал, да?

— Я пытался сам решить этот вопрос.

— И каким же образом, не скажешь ли мне?

— Когда в субботу он не вернулся из увольнения и дежурный позвонил мне домой, я успокоил его, сказав, что все в порядке. Я решил, что в воскресенье он вернется и я разберусь с ним сам.

— Чтобы не выносить сор из избы, так? — До меня постепенно стало доходить, что на горизонте обозначилось чрезвычайное происшествие.

— Да, чтобы не выносить, — жалобно подтвердил Моутелик.

— А дальше? — Теперь уже в моем голосе не чувствовалось ни малейшего снисхождения.

— Вчера я звонил по месту его жительства. Пригласили к телефону его мать. Она поклялась, что сына дома вообще не было. Я попросил ее в случае появления сразу же отправить его назад в роту.

— Кто это?

— Рядовой Потучек.

— Это штангист? — продемонстрировал я свое знание подчиненных.

— Да, штангист, лучший стрелок и любимец солдат моей роты.

— Этому любимцу я не особенно удивляюсь, — заметил я. — Когда парни идут с ним на танцы, они чувствуют себя королями паркета. А если кто-либо попробует засомневаться в этом, Потучек покажет, на что он способен… Он может сровнять ресторан с землей…

— У него спокойный характер, — вступился Моутелик.

— Ну, так я очень тебе благодарен! — Я не собирался больше с ним разговаривать. — Отправляйся в роту, а я предприму все необходимое.

Моутелик направился к двери и попытался по уставу попросить разрешения выйти. При этом, споткнувшись, чуть не упал.

— За известие тебе благодарен, — сказал мне Индра спустя пять минут после того, как я проинформировал его о происшествии. — А также за успехи в воспитательной работе. За нее, кстати, отвечает политработник, или я ошибаюсь?

— Не только он, — уточнил я.

Посмотрев на меня суровым взглядом, Индра взял телефонную трубку, чтобы проинформировать вышестоящие органы.

* * *

Через три дня, когда бывший секретарь партийной организации поручик Логницкий передал мне партийные дела, раздался телефонный звонок. Мне сказали, чтобы я немедленно прибыл к командиру батальона. Я понял, что речь идет о серьезном деле, потому что Индра уважал мой рабочий план и не имел привычки нарушать его по несущественным вопросам.

Взгляд, которым встретил меня Индра, не предвещал ничего хорошего. Индра быстро ходил по кабинету и нервно курил.

— Я этого Моутелика разорву на части, — бросил он на ходу.

Я спросил, что случилось.

— Вчера вечером работники милиции задержали рядового Потучека в Шпиндлеровом Млине. Он подрался на танцах из-за того, что кто-то заглянул его даме в декольте. Когда стали выяснять, кто он таков, то узнали, что этот здоровенный юноша, собственно, должен быть одет в военную форму, а не в джинсы и короткую кожаную куртку.