На всю жизнь - [128]

Когда кто-то бросил за ее спиной: «И такие, простите, воспитывают в школе наших детей», — Шарка улыбнулась. Первое время ей досаждали любопытство и злорадство людей, но потом она к этому привыкла. Два месяца назад она бы, наверное, расплакалась, а теперь только дерзко тряхнула волосами.

На переходе Шарка остановилась в нерешительности. У остановки затормозил автобус, ехавший в районный центр. Мелькнула мысль, не съездить ли ей в Прагу, нельзя же надоедать Главкам все воскресенья подряд, у Душана ведь не все субботы и воскресенья свободные, как у нее. Но она решила не делать этого. Не хотелось слушать вздохи матери. Гинек для матери был уже не интеллигентный молодой человек, а расчетливый пройдоха, который, получив свое и наобещав золотые горы, исчез. Отец отнесся к ее беременности равнодушно. Когда накануне рождества Шарка приехала к ним, он заставил себя пробыть с семьей некоторое время, а на следующий день утром тщательно побрился, наодеколонился и отчалил куда-то решать свои неотложные дела.

Новый год Шарка встретила около телевизора. Главки приглашали ее к себе, но она отказалась. Они все же обещали зайти к ней. И вправду, после полуночи заявились вместе с несколькими сослуживцами Гинека. Все просили передать Гинеку новогодние поздравления, и Шарке было приятно, что они о нем не забыли.

Шарке не хотелось сидеть в четырех стенах. Элишка обещала приехать только вечером, а погода стояла такая хорошая. Природа будто принарядилась к празднику. Солнечные лучи озаряли белое снежное покрывало, над Кленчаком простиралась бесконечная, как море, голубизна, и Шарке страстно захотелось пойти туда, к этой голубизне. Вскоре за ее спиной осталось последнее борецкое строение, и она очутилась в поле. Обычно здесь дул ветер, но сегодня царила удивительная тишина, ослепительно-белые склоны сверкали, как во владениях Снежной королевы. Шарка подставляла лицо ласковым лучам солнца. Сами по себе возникли мысли о Гинеке. В хорошую погоду они ходили с Гинеком гулять. А когда их пробирал холод, они направлялись к Астроному выпить по чашке горячего красного вина с корицей и гвоздикой.

Запах корицы и гвоздики, искусно добавляемых Калишем в глинтвейн, так явственно представился ей, будто она держала в замерзших руках чашку с этим приятным напитком.

Загородный ресторан «Фазаний заповедник» — этот указатель и теперь висел на пересечении проселочных дорог. Шарка несколько раз прочитала надпись, не решаясь идти дальше. Она боялась, что затоскует по Гинеку, придя в резиденцию Калиша, да и без Гинека она никогда «Фазаний заповедник» не посещала. И все же Шарка пошла.

Дорога к «Фазаньему заповеднику» поддерживалась в порядке. При подъеме на холм Шарка почувствовала легкую одышку и стала чаще останавливаться. «Калиш даже не предполагает, что я жду ребенка», — подумала она, и ей очень захотелось сказать Астроному об этом. Ради такого случая можно навестить Калиша. Гинек бы с ней согласился…

Калиш как раз наливал пиво, когда вошла Шарка. Он поспешил ей навстречу. Его неподдельную радость не испортили даже грубые замечания, долетавшие от посетителей. Он помог девушке раздеться, не смутившись при виде ее просторного платья, и повел через зал. Глядя со стороны на этого сияющего человека, можно было подумать, что он встретил свою дочь. Проходя мимо завсегдатаев ресторана, он громко проговорил:

— Я не позволю тебе сидеть среди такого сброда!

Он знал, что предложить Шарке. Они вошли в маленькую каморку, где он обычно вел бухгалтерский учет, и Калиш крикнул женщинам на кухне, чтобы приготовили что-нибудь вкусное. Ароматный чай, заваренный на лесных травах, он приготовил сам. Посетители ворчали, что они не в зале ожидания, но он делал все по-своему. Кончилось дело тем, что он разрешил над самим наливать себе пиво.

— Капитан прислал мне открытку, — постучал Калиш по стеклу стола, и Шарка с интересом посмотрела на рисунок на открытке. — Я мог бы отвести тебя в парадную комнату, но эти проходимцы выпьют тогда здесь все спиртное, — говорил он громко, чтобы его услышали сидящие в зале.

— Мне хорошо и здесь, я просто хотела тебя видеть, — сказала Шарка. — Друзей никогда не бывает много… и меньше всего их у тех, кто остается один.

Калиш заметил, что Шарка печальна. Вновь спросил о Гинеке, пишет ли он и как ему там живется. Она рассказывала, а он удовлетворенно кивал, слушая ее.

— Одним словом, каждый ищет свою звезду, и все в разных местах, — сказал он, когда Шарка на секунду замолчала. — Я в этом заведении, Гинек — там… Главное — иметь эту звезду, знать о ней. Иногда только одного этого достаточно человеку. Но таких людей, которые достигают своих звезд, мало. Это удается только самым счастливым, которые знают, где их искать, которые умеют драться за них, проигрывать и побеждать. Гинек как раз такой, он добьется своего, вот увидишь.

По дороге домой Шарка подумала, что Астроному следовало бы поить людей живой водой, а не пивом. За несколько проведенных у Калиша часов она воспрянула духом, что теперь очень редко случалось с ней. Высыпав крошки хлеба за окно, она с интересом наблюдала за налетевшими воробьями, затем придирчиво и строго оглядела квартиру, пытаясь найти лучшие варианты расстановки мебели. В субботу утром она составила список всех грампластинок и то же самое намеревалась сделать с книгами, однако ее занятия прервал звонок.