На всех фронтах - [28]

Из состава команд судов погибли 153 человека.

Победу на море в Берлине расценили как выигрыш крупного сражения на суше, эквивалентный разгрому стотысячной армии. Невероятно дешево дался Гитлеру этот успех: всего лишь пять самолетов было потеряно. Самим же триумфаторам такая удача казалась делом невероятным, но бегство эскорта и охранения сделало невероятное фактом военной хроники. Ломая голову над причиной столь постыдного и таинственного бегства боевых кораблей, один из гитлеровских адмиралов назвал действия британского адмиралтейства «непостижимыми». Правота его очевидна: нет никакой военной логики в таких действиях, которые не только не защищают от уничтожения военный груз на сумму 700 миллионов долларов, но и создают врагу все условия для беспрепятственного их уничтожения.

Кому же Гитлер был обязан этой незавоеванной победой?

Тому, кто подготовил истребление конвоя и перед лицом истории несет ответственность за тяжкую трагедию, разыгравшуюся в июле 1942 года в Норвежском и Баренцевом морях.

…Моряки с транспортных судов кричали убегающим от них кораблям охранения: «Предатели!» Обреченные на гибель, они были правы: их предали. Но лишь спустя много лет немногие, наверное, узнали, что предательство совершилось не на борту какого-то из флагманских кораблей, а в тысячах миль от конвоя, в Лондоне.

Кем? С точки зрения британской контрразведки, этот человек был и остается вне подозрений. Принадлежавший к высшему военному кругу, он был облечен полным доверием своего правительства.

2. ОХОТА ПО-АДМИРАЛТЕЙСКИ

Адмирал А. Головко приводит в своих мемуарах колоритную подробность: после разгрома конвоя «PQ-17» глава британской военно-морской миссии в Полярном контр-адмирал Фишер долгое время краснел и прятал глаза при каждой встрече с ним — командующим Северным флотом. Подвергаться угрызениям совести Фишеру приходилось не за личный грех. Краснел он за тот самый «непостижимый» приказ британского адмиралтейства об уходе охранения и рассредоточении конвоя.

К счастью для Фишера, в те тяжелые для его совести дни он ничего не знал об обстоятельствах, при которых состоялся этот в своем роде единственный за всю войну приказ. В противном случае его патриотизм и служебная лояльность подверглись бы тяжким испытаниям.

1 августа 1942 года британский кабинет министров слушал сообщение о действиях британского адмиралтейства в связи с конвоем «PQ-17». Итоги официального расследования докладывал первый морской лорд адмиралтейства адмирал Паунд. Он же и проводил само расследование. Если при этом учесть, что роковой приказ об отходе охранения и рассредоточении конвоя отдавал лично адмирал Паунд, то приходится признать, что сообщение зачитывалось и расследование производилось лицом компетентным… и в высшей степени заинтересованным в утайке компрометирующих подробностей.

Но с версией Паунда познакомиться все же необходимо, поскольку она сделалась официальной точкой зрения кабинета, одобрившего сообщение первого морского лорда. Адмирал Паунд утверждал, что он желал спасти боевые корабли как наиболее ценную часть конвоя, что и удалось. Приказ был отдан им, первым морским лордом, на основании разведдонесения, поступившего в ночь на 4 июля. Разведка сообщала, что линкор «Тирпиц»[1] покинул свою стоянку и вышел в море, ускользнув от английских подводных лодок, расставленных у мыса Нордкап для прикрытия конвоя «PQ-17». Следовательно, докладывал Паунд, уже 5 июля «Тирпиц» в сопровождении мощной эскадры мог быть в районе конвоя. Паунду «не оставалось ничего другого», как спасать от фашистского линкора крейсеры охранения, что и удалось. Что касается отхода эсминцев эскорта, то эсминцы он не отзывал. Капитан 3-го ранга Брум действовал по своему усмотрению, но в рамках инструкции адмиралтейства, которая предоставляла морским начальникам право давать такие распоряжения, касающиеся движения конвоя, которые могут диктоваться местными условиями и обстановкой.

Таким образом, выходило, что адмиралтейство прямой ответственности за разгром конвоя не несет. Виноватыми оказывались британские подводники, проморгавшие «Тирпиц» у Нордкапа, превратности войны, а более всего виновато в позоре британского адмиралтейства оказывалось германское командование, коварно вернувшее линкор на стоянку. Последнее весьма расстраивало первого морского лорда. Ведь доберись «Тирпиц» до конвоя, дай хоть один залп из своих чудовищных 381-мм орудий — у Паунда со всеми его приказами было бы безупречное алиби.

Но британские министры поспешили удовлетвориться и небезупречным алиби. История конвоя «PQ-17» на том и замерла до конца войны. В печати и по радио упоминать о нем категорически запрещалось, а цензоры вымарывали малейшие подробности о гибели конвоя из писем тех, кто уцелел. Власти Англии и США полагали, что время сотрет из памяти общественности сам индекс.

Но у памяти и у совести свои законы. После войны трагедией конвоя «PQ-17» занялись уже не министры, а историки. Они-то, дотошные собиратели фактов, и установили, что краеугольного камня, на котором держалась версия адмирала Паунда, в действительности не существовало. Ибо не существовало того самого разведдонесения о выходе «Тирпица» в море из Альтен-фьорда, которое якобы спровоцировало первого морского лорда отозвать охранение. Его и быть не могло, такого донесения, потому что Паунд отозвал охранение конвоя задолго до момента, когда «Тирпиц» стал поднимать якоря в Альтен-фьорде. События 4 июля прослежены по минутам. Известно, что в 20 часов 30 минут Паунд спустился в бетонный адмиралтейский бункер, где располагались помещения оперативного разведывательного центра.