На войне под наполеоновским орлом - [45]
Глава четвертая
Наше кантонирование при Найденбурге продолжалось всего 3 дня, по истечении которых из-за подхода отставших баварцев нас передвинули на один дневной переход дальше. Мы заново заняли кантонир-квартиры между Пассенхаймом и Вартенбургом. Удача привела меня в дом помещика Фрейтага в Паттаунене, где я провел 12 очень приятных дней. Моя умеренность и забота о сохранении хорошей дис-
циплины очень расположили ко мне семью Фрейтаг, и лишь с большой неохотой они расставались со мной. Но мне не суждено было здесь остаться, и 23 мая, сопровождаемый сердечными пожеланиями этих добрых людей, я выступил, с тем чтобы занять новые кантонир-квартиры у Рёсселя. Через день я был послан с командой в 12 человек для поддержания коммуникации с аванпостами в Голдапе, до которого я добрался 26-го, пройдя мимо красивого древнего монастыря, называемого Святой липой, через Растенбург и Ангербург и увидев по дороге еще много богатых поместий, так называемых амтов, как Попиоллен и Шперлинг. Там [в Голдапе] я сменил прусского гусарского лейтенанта фон Тешена и кроме моей главной [почтовой] станции должен был занять еще 2 вспомогательные. За мое 8-дневное пребывание, в течение которого я стоял на квартире у доброго амтмана Ройтера из Вальдаукаделя, мне стали так дороги мой хозяин, чиновник юстиции округа и бургомистр города, что я с большой неохотой расставался с ними. У жителей Восточной Пруссии я обнаружил больше добросердечия, открытости и приветливости, чем у бранденбуржцев. Та часть Восточной Пруссии, которую я видел до сих пор, в основном очень плодородна; горожанин и селянин живут хотя и не в изобилии, но, как правило, без особых забот о пропитании. Города хорошо выстроены, отдельные дома с большим вкусом. Особенно мне понравились очень большие рыночные площади в городах, так называемые рынки (Ringe), которыми, по-видимому, жители очень дорожат. Деревни свидетельствуют о некоторой бедноватости, не будучи, однако, бедными в полном смысле слова, и обычно содержатся в чистоте.
Глава пятая
До сего дня, за исключением марша через Польшу, я прожил хорошее время, во всей моей предшествующей жизни я мог насчитать немного дней страданий и ни одного — беды. Теперь же мне предстояло не только увидеть, но и прочувствовать самому все мыслимые самые ужасные сцены несчастья, бедствий и нужды. Но пока я совсем не думал об этом. Хотя золотые мечты о России благодаря рассказам поляков и пруссаков улетучились и я протрезвел, но ни я, ни остальные не имели и понятия о том ужасе, который нам предстоял.
С менее легким сердцем я выступил 4 июня к Олецко. Через несколько дней я встретился со своим полком и 14-го во второй раз вступил в герцогство Варшавское. В Вирбаллене нам еще на несколько дней был дарован отдых, который был использован для реквизиции продовольствия в окрестностях. По приказу Наполеона каждый полк обеспечивал себя продовольствием на 23 дня. Усиленные команды рыскали по всей этой части герцогства Варшавского, обыскивали дома, забирали все найденное из продовольствия, оставляя жителям лишь 8-дневный запас. Я тоже был с одной из таких безобразных команд, и меня до сих пор охватывает дрожь при этом воспоминании. Через 8 дней, при переходе через Неман, большая часть награбленного была оставлена — не знаю, по верховному ли приказу или по настоянию французского комиссара, — но точно известно, что они потом продали эти огромные припасы за большую сумму{331}.
18 июня большая армия стала собираться ближе друг к другу, большие массы войск продвигались к берегу Немана. Небольшой прелюдией стал войсковой смотр дивизионным генералом Монбреном примерно 10 000 кавалеристов у Мариамполя. Но еще в тот же день мы полагали, что будем открывать поход, поскольку несколько часов продвигались вперед на резвой рыси. 22 и 23 июня необозримые плотно слитые массы двинулись наконец-то по широким равнинам полным ходом к пограничной реке и ждали лишь сигнала к переходу. Уже на протяжении нескольких дневных переходов французская армия отметила свое продвижение грабежом и опустошением бедной страны — что же должно было быть теперь, в земле неприятеля?
Вечером 23 июня в часе пути выше Ковно были беспрепятственно наведены 2 понтонных моста, и несколько кавалерийских полков стали переправляться на тот берег.
24 июня утром с рассветом начался переход Великой армии через роковую реку. Было великолепное утро; но после обеда горизонт обложила ужасная гроза и пошел ливень. За два дня, включая ночи, в течение которых полки и корпуса все время теснили друг друга, переход был завершен.
Дивизия генерала Ватье де Сент-Альфонса в авангарде армии продвинулась за 2 1/2 дня через Румзишки и Цисмори до Собилишек на полпути к Трокам. Показывавшийся там и сям в незначительных количествах неприятель быстро ретировался, не желая попытать счастья [в сражении] с нами. Вечером 26-го неприятель показался в значительных количествах, но увидев нас, готовых к атаке, вскоре повернул назад. 27-го армия стала концентрироваться для сражения у Вильны с российской армией, но русские лишь сожгли главные магазины в Вильне, разрушили мост через Вилию и позволили Великой армии почти без потерь вступить 29-го в Вильну. Отсюда по двум дорогам Великая армия устремилась вперед со всей возможной быстротой, чтобы догнать бегущих русских, которые отступали к Динабургу. Наша дивизия придерживалась боковой дороги, которая идет через Видзи и Браслав. Легкая кавалерия неприятеля создавала почти ежедневно видимость, что хочет остановиться, и вступала в мелкие стычки с нашей; потери с обеих сторон были незначительными, но русские достигли своей цели — задержать наше продвижение. У Свинцян 4 июля должна была быть дневка, и вот тут русские напали, что лишило нас по меньшей мере половины пользы от дня отдыха.
