На войне как на войне (сборник) - [34]
— Встретили своего поэта, покалякали?
Попов снял очки и стал тщательно протирать носовым платком. Сократилин отметил, что хотя платок и не первой свежести, но для фронтовой обстановки идеально чист.
— Видите ли, товарищ старшина… — Попов протянул руку и потрогал на гимнастерке Сократилина пуговицу, но потом, видимо, вспомнил, что перед ним командир, да еще с двумя медалями, опустил руки по швам и отчеканил, как заученный урок: — Русский поэт Гавриил Романович Державин умер ровно сто двадцать пять лет назад. Похоронили здесь, недалеко от Новгорода, в часовенке Хутынского монастыря. Раньше, точнее — до революции, над его могилой горела неугасимая лампада.
— И теперь горит? — невольно вырвалось у Сократилина, и от стыда стало жарко так, что вспотели ладони.
— Вряд ли… Впрочем, не знаю. Мне так и не удалось побывать там. Не дошел. Времени не хватило. Меня отпустили всего на два часа, — пояснил Попов.
— Ничего. Если еще здесь постоим — обязательно сходите. — сказал Сократилин не столько с целью ободрить Попова, сколько замять впечатление от своего глупого вопроса и увести разговор другую сторону. — Вы, наверное, тоже сочиняете?
— Нет, нет, — Попов испуганно замахал руками. — Это ж такое дело… А я учитель. — И, думая, что старшина ему не верит, стал горячо убеждать, что он вовсе не поэт, а простой учитель словесности.
Сократилину все больше и больше нравился рядовой Попов.
— А как вас по батюшке?
— Захарыч… Владимир Захарыч.
— А меня Богдан Аврамович, ваш командир взвода, — представился Сократилин и тем самым привел в такое смущение учителя, что тот не знал, что ему делать со своей винтовкой. Он снял ее с плеча, поставил к ноге, потом опять закинул на ремень и опять снял.
— Дай-ка мне! — Сократилин взял винтовку, открыл затвор, прищурясь, посмотрел канал ствола и со словами: «Почистить надо» — возвратил винтовку Попову.
— Я сейчас, сейчас, — бормотал Попов, неумело отдал честь, неуклюже повернулся и заторопился чистить винтовку.
Сократилин посмотрел ему вслед и покачал головой: «О человеке можно ничего не знать, зато все, что хочешь, сказать. Дурак этот Костомаров-Зубрилин и трепло бессовестное!»
Примерно в полдень, а может, раньше или позже, а по часам учителя словесности — без четверти двенадцать, младший политрук Колбаско по тревоге поднял свою роту и повел в Новгород.
Рота спешила в город, а из города навстречу ей бесконечной серой рекой текла отступавшая армия. Уставшие бойцы с трудом переставляли ноги, грохотали повозки, лошади, вытягивая постромки в струну, тащили артиллерию. Вздымая густейшую пыль, протрусила кавалерийская часть. Кавалеристы покачивались в седлах, как тряпичные куклы. Прошло стадо коров. Потянулись повозки, телеги, тележки с гражданским скарбом. В них вместе с ведрами, сундуками, кастрюлями болтались ребятишки. Из одной повозки вывалилась сковорода и хрупнула под колесом следом тарахтевшей телеги. Прогромыхала обтянутая какой-то цветастой рванью кибитка.
— Братцы, глянь, цыгане! — крикнул Могилкин.
— Тоже жить хотят, — сказал кто-то.
Взвод Сократилина невесело рассмеялся.
Колбаско остановил роту у церкви с железной оградой. По всему было видно, что в божий храм давно никто не заглядывал. За оградой рос саженный бурьян, да и дорожка к паперти, выложенная желтым плитняком, тоже заросла. Однако дверь в церковь была открыта, и на паперти стоял капитан. Колбаско доложил капитану, что вторая рота в количестве сорока пяти человек прибыла.
— Шинели снять, вещевые мешки снять. Все оставить здесь, около церкви, и выделить человека для охраны, — приказал капитан.
— Крылов, два шага вперед, марш! — скомандовал Колбаско.
Крылов вышел из строя, снял с плеча винтовку, поставил ее к ноге и уставился на капитана.
— Останешься здесь, — сказал Колбаско.
— Ну да-а-а…
— Молчать! — рявкнул на Митю капитан и как бы между прочим добавил: — Не рота, а черт знает что! Остальным немедленно заправиться патронами и гранатами, — и капитан показал рукой: — Боеприпасы в этом храме.
Когда нагрузились боеприпасами, Колбаско построил роту и скомандовал:
— Правое плечо вперед, марш!
Взвод Сократилина тащился в хвосте. Обе руки Богдана были заняты коробками с пулеметными лентами. Могилкин согнулся под ящиком с патронами, его кидало из стороны в сторону. Левцов подвесил к ремню три противотанковые гранаты, они оттянули ремень и колотили его по ляжкам. Учитель словесности, перепоясанный накрест пулеметными лентами, очень напоминал питерского рабочего, идущего защищать революцию от Юденича. «Куда идем, зачем? — размышлял Сократилин. — Неужели на ту сторону Волхова?»
Рота свернула в переулок, и он сразу резко пошел под уклон. Из переулка попали на узкую извилистую улицу, которая вела к переправе.
— Куда это нас гонят? — спросил Попов.
— Вперед, на запад! — пискнул из-под ящика Могилкин.
Крутая извилистая улица была забита повозками, лошадьми, вместе с войском отходили и цивильные, с чемоданами, огромными узлами. Крохотная старушонка в белом застиранном платочке, перекинув через плечо веревку и согнувшись, тащила за собой рыжего теленка. Теленок вдруг заартачился, мотая головой, стал пятиться. Старушка кричала: «Куда, проклятый, куда, идол?!» — а теленок тащил ее назад. Ездовой на повозке с ранеными решил ее объехать и наскочил на повозку с военным имуществом. Они сцепились колесами. Движение остановилось, образовалась пробка. А повозки никак не могли разъехаться.
Имя В. Курочкина, одного из самых самобытных представителей писателей военного поколения, хорошо известно читателю по пронзительной повести «На войне как на войне», в которой автору, и самому воевавшему, удалось показать житейскую обыденность военной действительности и органично существующий в ней истинный героизм. Перу писателя присущ подлинный психологизм, лаконизм и точность выражения мысли, умение создавать образы живых людей. В книгу вошли повести о буднях на фронте в годы Великой Отечественной войны и советской мирной действительности, достоверно и без привычных умолчаний запечатлевшие атмосферу и характеры тех лет.
Среди бумаг Виктора Курочкина имеется автобиографическая рукопись, озаглавленная «Товарищи офицеры». Над нею писатель работал в конце 1965 года. Эти наброски свидетельствуют о том, как трудно автор «На войне как на войне» расставался с героями повести.
Виктор Курочкин – далеко не самое известное лицо в русской послевоенной литературе, однако закономерно, что в последние десятилетия проза «литературных лейтенантов» стала вытеснять масштабные полотна «литературных генералов», обращая взгляд читателя к главному герою великой русской прозы – «маленькому человеку». Эта «негромкая» проза и сегодня переворачивает душу.Предлагаемая вниманию читателей повесть «Последняя весна», датированная 1962 годом, печатается по изданию: Виктор Курочкин. Повести и рассказы (Л., 1978).
Повесть «Записки народного судьи Семена Бузыкина», давшая название сборнику, была написана в 1962 году, но полностью публикуется впервые. В. А. Курочкин (1923–1976) в начале 50-х годов служил народным судьей в Новгородской области, и в основе произведения — материалы реальной судейской практики. В повести поставлены острые социальные проблемы, не потерявшие своей актуальности и сегодня. В сборник также вошли повести «Заколоченный дом», «Последняя весна» и рассказы, рожденные впечатлениями от встреч с жителями деревень средней полосы России.
Рассказ о киноактере и его собаке, искалеченных жизнью, и о том, что так ли важны в жизни внешность и слава, почет и признание, таланты и поклонники.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).
Книга украинского писателя Миколы Олейника «Жилюки» состоит из трех романов, прослеживающих судьбы членов одной крестьянской семьи. Первая книга — «Великая Глуша» знакомит с жизнью и бытом трудящихся Западной Украины в условиях буржуазной Польши. О вероломном нападении фашистской Германии на Волынь и Полесье, о партизанской борьбе, о жителях не покорившейся врагам Великой Глуши — вторая книга трилогии «Кровь за кровь». Роман «Суд людской» завершает рассказ о людях Полесья, возрождающих из пепла свое село.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
События, описанные автором в настоящей повести, относятся к одной из героических страниц борьбы польского народа против гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровских полчищ защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Сто пятьдесят часов, семь дней, с 1 по 7 сентября, мужественно сражались сто восемьдесят два польских воина против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши — ордена Виртути Милитари. Повесть написана увлекательно и представляет интерес для широкого круга читателей.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Повесть о последнем героическом защитнике Брестской крепости — лейтенанте Плужникове. Путь, пройденный им и его сверстниками, — это путь формирования личного человеческого и национального достоинства, которое вынуждает врага отдавать честь мальчишке, заявляющему: «Я - русский солдат!».
У крестьянского сына Василия Егорова, приехавшего в Москву в начале XX века, и его жены Солоши было одиннадцать детей. Остались только три дочери, старшая из которых родилась в 1917 году. О судьбах этих трех красавиц – москвичек и рассказывает новый роман известного мастера отечественной остросюжетной прозы Валерия Поволяева. В книгу также включена повесть «Утром пришел садовник», которая издается впервые.
Борис Васильев — в семнадцать лет, сразу после окончания девятого класса, добровольцем ушедший на фронт, — знаменитый российский писатель и драматург. В этот сборник его военной прозы вошли повесть «Завтра была война», киноповести «Аты -баты, шли солдаты» и «Офицеры». .
Роман посвящен отважной борьбе наших чекистов против действовавшей в осажденном городе фашистской агентуры. Их победа во многом способствовала успешному прорыву блокады Ленинграда.