На войне как на войне (сборник) - [32]
— Скоро вы там? — крикнул я.
— Одну минутку, старшина, — ответил из-под моста Левцов.
Однако «минутка» тянулась слишком долго. Теперь все немцы у пруда смотрели в нашу сторону. Видно, почуяли что-то неладное и решили проверить. Двое вскочили на мотоцикл и к нам. Правда, чтоб добраться до моста, им надо было дать порядочный крюк.
— Да скорей же! — крикнул я.
Встреча с ними нам была вообще ни к чему.
— Сейчас. Шнур что-то не горит, — ответили из-под моста.
— Сейчас немцы будут здесь, — предупредил их Могилкин.
А немцы уже выбрались на дорогу, и до моста им оставалось метров пятьдесят. Я схватил карабин, встал на подножку машины. Мотоцикл выскочил на мост. Я выстрелил. Мотоцикл подпрыгнул, ударился о перила с одной стороны, отскочил от них, повалился набок. В деревне начался переполох. Трещали мотоциклы, трещали автоматы, хлопали ракеты. Ребята в конце концов запалили шнур. Едва мы успели развернуться и отъехать, как мост рухнул. Это был мой последний мост. В Шимске нас прижали к Ильменю. Машину мы бросили. У меня опять остались Могилкин с Левцовым. Остальные бойцы моего отделения не знаю куда делись. По топким берегам озера, по камышам где ползком, где вплавь мы потащились в Новгород. В Новгороде отправили в пехоту…
Рота, в которую попал Сократилин, не насчитывала и трети положенного состава. Командовал ротой грустный украинец Колбаско, младший политрук. Когда Сократилин со своими подрывниками явился к нему и доложил, что прибыл в его распоряжение, он посмотрел на старшину, на его медали и уныло протянул:
— Очень рад. Назначаю вас командиром третьего взвода. Разыщи младшего сержанта Костомарова-Зубрилина и прими от него взвод.
Сократилин сообщил, что он и его бойцы вторые сутки «не емши». Колбаско пожаловался Богдану, что он тоже давно есть хочет, и посоветовал пошукать что-нибудь у местных жителей. Левцов выступил вперед, щелкнул каблуками и попросил разрешения обратиться к младшему политруку с личной просьбой. Колбаско разрешил.
— У меня сапоги развалились, — доложил Левцов.
Политрук малость оживился. На его измятом, заросшем лице промелькнула улыбка:
— Совсем развалились?
— Так, что можно мыть ноги, не снимая сапог.
Колбаско посмотрел на Левцова, на его сапоги и грустно покачал головой:
— Плохо дело. Сапог у меня нет. Ничего у меня нет. Даже винтовок не хватает. У вас хоть есть карабины. Это очень хорошо. А ведь есть такие, что приходят совсем без оружия, словно к теще на блины, — сказал Колбаско и устало закрыл глаза.
Эта длинная речь, видно, совсем его утомила. Богдан понял, что с подобными вопросами к нему обращаются ежеминутно и он от них смертельно устал.
Сократилин отправился разыскивать младшего сержанта с двуствольной фамилией, Могилкин с Левцовым, — рыскать по домам «насчет чего-нибудь пожрать». Рота остановилась в трех километрах от Новгорода в крохотной деревушке. Жили в ней старики со старухами да ребятишки.
Костомарова-Зубрилина Богдан нашел около полуразвалившейся бани. Младший сержант с ложкой в руке сидел около костра, над которым висел на палке котелок. Он варил щи. Тут же под шинелью спал красноармеец. Поодаль звездой, голова к голове и раскинув ножницами ноги, спало еще шестеро. Девятый сидел на порожке бани, чистил винтовку и заунывно тянул песню, состоявшую из одних и-и-а-а-ля-ля! Здесь же, опустив тупое рыло, стоял пулемет «максим». К стене бани привалились ручной пулемет и четыре винтовки.
Сократилин представился и сообщил, что ему приказано принять взвод.
— Бога ради! — воскликнул Костомаров-Зубрилин и широким жестом показал на спящих. — Девять на месте, трое в деревне старух щупают, тринадцатый пошел в соседнее село к поэту… — Младший сержант закатил глаза и стал вспоминать имя поэта. — Дер… дир… тир… Черт бы его побрал! Не упомню. А я своего поэта не отпускал. Попов — его фамилия. Он сам у ротного выпросился. В общем, старшина, я тебе скажу: если он не вернется, тебе ж лучше будет.
— Почему?
— Понимаешь… — Костомаров-Зубрилин опять закатил глаза. — Он какой-то недоделанный, да еще в очках. После каждого выстрела очки протирает. И вообще не рота у нас, а самый распоследний сброд.
— Это я и сам вижу, — сказал Богдан.
Боец на пороге бани продолжал чистить винтовку и тянуть бесконечно: «И-и-а-а-ля-ля!» Сократилин подошел к нему, сел.
Тот даже не посмотрел на Богдана.
— О чем поете? — спросил Сократилин.
Боец покосился на сократилинские медали и сплюнул.
— Если бы старшина знала, о чем моя поет, твоя плакала.
— Фамилия? — строго спросил Богдан.
— Зачем твоей моя фамилия?
— Встать, разгильдяй! — рявкнул Сократилин.
Боец испуганно вскочил, одернул гимнастерку и козырнул.
— Рядовой Кугушев.
— Садитесь, рядовой Кугушев. И знайте: теперь я ваш командир. Сами-то из татар будете?
— Татарин, татарин, — охотно подтвердил Кугушев и сообщил, откуда он сам, какая у него жена хорошая, и какие у них славные ребятишки, и как он тоскует по своему дому. — Война очень плохой дело, — решительно заявил Кугушев.
Богдан вполне был с ним согласен. После этого Кугушев принялся чистить винтовку и нараспев думать о своем доме.
Младший сержант пригласил Сократилина «откушать штец». Они были солоней самой соли.
Имя В. Курочкина, одного из самых самобытных представителей писателей военного поколения, хорошо известно читателю по пронзительной повести «На войне как на войне», в которой автору, и самому воевавшему, удалось показать житейскую обыденность военной действительности и органично существующий в ней истинный героизм. Перу писателя присущ подлинный психологизм, лаконизм и точность выражения мысли, умение создавать образы живых людей. В книгу вошли повести о буднях на фронте в годы Великой Отечественной войны и советской мирной действительности, достоверно и без привычных умолчаний запечатлевшие атмосферу и характеры тех лет.
Среди бумаг Виктора Курочкина имеется автобиографическая рукопись, озаглавленная «Товарищи офицеры». Над нею писатель работал в конце 1965 года. Эти наброски свидетельствуют о том, как трудно автор «На войне как на войне» расставался с героями повести.
Виктор Курочкин – далеко не самое известное лицо в русской послевоенной литературе, однако закономерно, что в последние десятилетия проза «литературных лейтенантов» стала вытеснять масштабные полотна «литературных генералов», обращая взгляд читателя к главному герою великой русской прозы – «маленькому человеку». Эта «негромкая» проза и сегодня переворачивает душу.Предлагаемая вниманию читателей повесть «Последняя весна», датированная 1962 годом, печатается по изданию: Виктор Курочкин. Повести и рассказы (Л., 1978).
Повесть «Записки народного судьи Семена Бузыкина», давшая название сборнику, была написана в 1962 году, но полностью публикуется впервые. В. А. Курочкин (1923–1976) в начале 50-х годов служил народным судьей в Новгородской области, и в основе произведения — материалы реальной судейской практики. В повести поставлены острые социальные проблемы, не потерявшие своей актуальности и сегодня. В сборник также вошли повести «Заколоченный дом», «Последняя весна» и рассказы, рожденные впечатлениями от встреч с жителями деревень средней полосы России.
Рассказ о киноактере и его собаке, искалеченных жизнью, и о том, что так ли важны в жизни внешность и слава, почет и признание, таланты и поклонники.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).
Книга украинского писателя Миколы Олейника «Жилюки» состоит из трех романов, прослеживающих судьбы членов одной крестьянской семьи. Первая книга — «Великая Глуша» знакомит с жизнью и бытом трудящихся Западной Украины в условиях буржуазной Польши. О вероломном нападении фашистской Германии на Волынь и Полесье, о партизанской борьбе, о жителях не покорившейся врагам Великой Глуши — вторая книга трилогии «Кровь за кровь». Роман «Суд людской» завершает рассказ о людях Полесья, возрождающих из пепла свое село.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
События, описанные автором в настоящей повести, относятся к одной из героических страниц борьбы польского народа против гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровских полчищ защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Сто пятьдесят часов, семь дней, с 1 по 7 сентября, мужественно сражались сто восемьдесят два польских воина против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши — ордена Виртути Милитари. Повесть написана увлекательно и представляет интерес для широкого круга читателей.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Повесть о последнем героическом защитнике Брестской крепости — лейтенанте Плужникове. Путь, пройденный им и его сверстниками, — это путь формирования личного человеческого и национального достоинства, которое вынуждает врага отдавать честь мальчишке, заявляющему: «Я - русский солдат!».
У крестьянского сына Василия Егорова, приехавшего в Москву в начале XX века, и его жены Солоши было одиннадцать детей. Остались только три дочери, старшая из которых родилась в 1917 году. О судьбах этих трех красавиц – москвичек и рассказывает новый роман известного мастера отечественной остросюжетной прозы Валерия Поволяева. В книгу также включена повесть «Утром пришел садовник», которая издается впервые.
Борис Васильев — в семнадцать лет, сразу после окончания девятого класса, добровольцем ушедший на фронт, — знаменитый российский писатель и драматург. В этот сборник его военной прозы вошли повесть «Завтра была война», киноповести «Аты -баты, шли солдаты» и «Офицеры». .
Роман посвящен отважной борьбе наших чекистов против действовавшей в осажденном городе фашистской агентуры. Их победа во многом способствовала успешному прорыву блокады Ленинграда.