На войне и в тылу — по-фронтовому - [69]

Через некоторое время подбили второй «тигр», потом третий. Однако и наши две машины горят, одна из них — командира батальона. «Тигры» идут медленно, тоже меняют позиции. Хитростью выманив еще один фашистский танк, мы его подбили. Но ведь и у нас осталось всего четыре машины, из них один с заклиненной башней.

Командир батальона просит у комбрига разрешение отойти метров на 300—400 к отдельно стоящей усадьбе.

Разрешение получено. Пупков приказал мне прикрывать отход. Наши танки отошли к усадьбе, заняли оборону, можно уходить и мне. Но я, прекратив огонь, начал наблюдать, что предпримут фашисты. Через несколько минут один из «тигров» стал менять позицию, подставил бок. Мы этот момент не пропустили, послали бронебойный снаряд — танк загорелся.

Потеряв пять мощных машин, противник не решился продолжать атаку. А утром к нам подошло подкрепление, и мы стали готовиться к наступлению на Герцогсвальдау.

Я уже командовал ротой, принял ее от Пупкова: он был назначен на батальон. Шли на Лукенвальд. На пути — населенный пункт. Фомичев поставил задачу: разведать его (по имеющимся данным, немцы уже ушли оттуда), пройти, не задерживаясь, и на Лукенвальд: завязать бой на окраине и держаться до подхода бригады. В роте было только четыре танка, придали еще два.

Шли тихо, кругом темень, мой танк передовым. Сижу на люке механика-водителя, чуть-чуть посвечиваю фонариком. На краю дороги у населенного пункта машина, посветил — наш студебеккер с нарисованными артиллерийскими значками. Идем на малой скорости. На улице — тишина, никого не видно. В конце завалы из леса и камней, проход есть, но узкий. Мой танк прошел, второй, приданный танк. Остальные остались за завалом. И вдруг впереди вижу машины и около них людей. Стучу механику-водителю: «Останавливайся!» Механиком был Иван Гасенко, живет он сейчас в Чесменском районе.

Подошел командир второго танка Иван Чернов. Слушаем. Немецкая речь! Говорю Чернову: «Заводи потихоньку, разворачивайся и назад! Быстрее!» Мой танк идет последним. Опять по той же улице. Немцы откуда-то появились, ходят, стоят около домов, на нас не обращают внимания. Приняли за своих.

К населенному пункту уже подошел наш батальон. Стали решать, что делать.

— Я пойду по шоссе, открою огонь с фланга. Ты тем же маршрутом — с боем! — сказал комбат.

Головным шел танк Чернова, из пушки и пулемета бил прямо. Мой танк — бьет влево, третий — вправо. Так ежиком и идем.

Открыли огонь и фашисты. По танку Чернова выстрелил фаустник, но фаустпатрон ударил в тротуар, бронированная махина перескочила через огонь. Мы послали снаряд в дом, из которого стреляли. Приказываю Гасенко держаться правой стороны, и с правой-то из-за угла ударил фаустник, прямо под башню нашего танка, прожег броню, перебил проводку. Танк заглох.

Фашистов из населенного пункта мы выкурили, а в Лукенвальд я не попал. Из-за ранения. Почти месяц провалялся в госпитале.

Но к берлинской операции успел. Наша бригада вошла в Берлин с юга. Там Трептов канал — преграда мощная, понтонов не наведешь. Но саперы сумели сделать деревянный мостишко, по нему проскочили. Сбили оборону на той стороне — и с ходу в улицу. Тут нас и накрыли американские самолеты. В планах командования не было учтено, что челябинцы вырвутся далеко вперед! Сейчас можно шутить, тогда же Фомичев по рации ругался крепкими словами. Пришлось отойти, а на другой день эту улицу брали в тяжелом бою.

Бригаду повернули на Потсдам. На пути разрушенные немецкие города. Не наша это вина, не мы начали войну. И все-таки безмерен гуманизм советского солдата; ненависти к гражданскому населению, жестокости к пленным не было.

Со мной такой был случай на Украине. Бригада получила короткий отдых. Танки быстро рассредоточились. Экипаж готовил обед, я зашел за дом, там сразу начиналось ржаное поле. Светило солнце, пьянящий запах теплого хлеба, вот бы упасть в эту рожь! И вдруг прямо передо мной в десяти шагах немцы. Два. Поднимаются изо ржи, обросшие, худые, руки вверх. Показал, куда идти. Сказал своим:

— Ребята, может, покормим?

Немцы удивлялись:

— Герр офицер кушайт с зольдат?!

И все твердили:

— Гитлер капут! Война капут!

Для этих немцев война уже кончилась, а у нас еще много всякого было впереди. Приходилось освобождать концентрационные лагеря, видели страшные зверства фашистов.

Герой Советского Союза Д. Д. Лелюшенко — командовал он 4-й танковой армией — в своей книге «Москва — Сталинград — Берлин — Прага» написал: «63-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника М. Г. Фомичева, действуя в качестве передового отряда 4-й танковой армии, разгромила вражеский гарнизон в Бабельсберге (южное предместье Берлина) и освободила из концентрационных лагерей семь тысяч узников разных национальностей». Это только под Берлином.

Шли последние дни войны. В одном из ночных боев с прорывающимися на запад к американцам предателями-власовцами меня тяжело ранило. Прагу освобождали без меня.

Из документов военной поры, 1944 год

Клятву выполнили

«Трудящиеся Челябинской области внесли свой вклад в дело экономической победы над врагом… Урал принял на свои плечи основную тяжесть вооружения Красной Армии, стал могучей кузницей грозного для врага оружия… Урал превратился в решающий арсенал Родины, в становой хребет оборонной мощи Советского государства.