На войне и в плену - [23]
Перебравшись на другую сторону, мы без передышки отправились дальше. Я до сих пор помню то блуждание вдоль дорог, через реки и бесконечные леса, под постоянной угрозой попасть под огонь противника. Иногда он настигал нас слева, и тогда все мы дружно тут же бросались вправо, иногда в нас стреляли справа, и все рассыпались влево. Плюс ко всему огонь русских постоянно настигал нас сверху. Так наша колонна и продолжала брести дальше, бросаясь из стороны в сторону, как пьяный червяк. А русские самолеты, взлетавшие с каких-то далеких аэродромов и беспрепятственно долетавшие до нас, продолжали методично сокращать нашу численность. Они сбрасывали очередную порцию бомб и выпускали залпы снарядов, а потом с победным ревом устремлялись обратно, чтобы пополнить запасы боеприпасов. А мы в это время устало выбирались из канав у обочины и даже не оглядывались, чтобы налитыми кровью глазами увидеть тех, кому довелось навсегда остаться позади нас. На некоторых участках нам приходилось еще хуже; такое бывало, если по неосторожности мы слишком близко подходили к позициям русской артиллерии, и тогда ее наводчики весело косили нас целыми рядами.
С самого начала я был частью той огромной толпы, что нескончаемым потоком брела на запад. Но затем постепенно из соображений безопасности мы начали разбиваться на небольшие группы, которые удирали, преследуемые противником, предпочитая двигаться в обход крупных дорог, которые становились для нас ловушкой. Теперь у врага вместо одной огромной легкой цели было множество маленьких мишеней, обнаружить которые было не так уж просто.
Во время тех скитаний я подружился с унтер-офицером, которого звали Макс. Мы договорились держаться вместе и пообещали поддерживать друг друга, пока способны двигаться. А если кого-то из нас двоих ранят и его придется бросить, то второй поможет ему, оставив оружие и боеприпасы, чтобы тот смог защитить себя, а если будет необходимо, застрелиться. Небольшой группой мы вышли к долине, которая упиралась с одной стороны в лесистые холмы. Где-то с другой стороны той долины должны были быть русские. Осторожно преодолев склоны холмов, мы неожиданно вышли на большую группу наших солдат из различных частей, с орудиями, автотранспортом и лошадьми. Однако мы решили, что не станем к ним присоединяться. Пройдя сквозь позиции этого отряда и снова углубившись в лес, мы набрели на другую группу наших товарищей, меньшую и более мобильную, чем предыдущая. Ею командовал генерал Дрешер, а в ее составе было несколько штабных офицеров и солдат, которых мы знали, в том числе бывший командир моего взвода. Я доложил офицеру о прибытии, и нам разрешили влиться в этот «партизанский отряд».
Мы передвигались только по ночам, стараясь как можно дальше углубиться в лес. Там мы были в относительной безопасности и к тому же могли хоть как-то пополнить запасы продовольствия. Уже через несколько дней пути наши запасы еды сократились до минимума. Моей задачей стало влиться в ряды команды «мусорщиков», которые искали по окрестностям хоть что-то, что могло бы поддержать наши силы. Лучшим источником еды были заброшенные деревни, хозяева которых подались в лес, скрываясь от рыщущих в округе банд мародеров, представляющих обе противоборствующие армии. Но в нашем положении было чрезвычайно опасно приближаться к обитаемому жилью, поскольку его хозяева тут же подняли бы тревогу и навели на нас войска преследовавшего нас противника.
Во время моего самого первого похода в качестве «фуражира» мы с Максом незаметно прокрались к деревне, которая мирно расположилась у самой опушки леса. Мы проползли, распластавшись на животах, через картофельные и другие поля, а потом сделали остановку на час у самой окраины деревни, спрятавшись за каким-то сараем. Отсюда нам была видна вся деревня, и мы могли бы понять, остались в ней жители или нет. Было раннее утро, однако не настолько раннее, чтобы крестьяне еще не проснулись и не начали свой хлопотливый день. Поэтому, убедившись в отсутствии каких-либо движений внутри деревни, мы вышли из-за укрытия и с пистолетами в руках осторожно направились вдоль узкой улицы к первому дому. Пока везде было тихо.
Я открыл дверь и вошел в дом. Какая-то возня внутри заставила меня поднять пистолет и изготовиться к стрельбе. Потом послышался негромкий вскрик. Но я медлил. Мне не хотелось стрелять, чтобы не выдавать своего присутствия в деревне. В хате было темно, что было дополнительной трудностью для нас, так как мы абсолютно ничего не могли рассмотреть. К тому же все произошло неожиданно. Наконец, мы увидели трех девушек, лежавших на полу, которые вскочили от нашего неожиданного появления. Мы опустили пистолеты и заверили их, что нас не интересует ничего, кроме еды.
И здесь нам неоценимую услугу оказало мое знание нескольких русских слов. Девушки не были местными, они пришли в деревню, надеясь на какое-то время там спрятаться, так как успели поработать на немецкую армию и теперь боялись, что русские солдаты обвинят их в «пособничестве врагу». А с такими было не принято церемониться, и, если их просто отправят в Сибирь, можно будет считать, что им повезло. Поэтому девушки были с нами очень дружелюбны. Они предупредили нас, что в деревне есть люди. Из местных остался только один старик, но во многих домах поселились такие же беженцы, как и они.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.