На войне Дунайской - [11]

Вскоре М. Д. Скобелев прислал в бригаду приказание: «По всей вероятности князь Шаховский[11] выступает в ночь дивизией штурмовать Ловчу, кавказцы — впереди. Прикажите отдохнуть людям и накормить лошадей».

Ловча, расположенная между Сельви и Плевной, растягивала линию фронта бригады и отвлекала большую часть ее сил для сторожевой службы. Командиры ближайших пехотных дивизий — князья и герцоги, почему-то не высылали своих частей на помощь кавказцам, и бригада по-прежнему была единственным щитом боевого охранения правого крыла всей армии.

В ночь на 17 июля к кавказцам приехал Скобелев и известил, что наступательное движение на Ловчу отменяется, а бригада пойдет на рекогносцировку Плевны. Терцы, осетины и кубанцы немедленно выступили к населенному пункту Богот. Скобелев оставил там добрую половину бригады и с четырьмя сотнями Владикавказско-осетинского полка, при двух орудиях горной артиллерии, выступил к Плевно — Ловчинскому шоссе.

Две сотни осетинских всадников по приказу генерала направились к городу Брестовцу — в одном конном переходе южнее Плевны.

Находящиеся при Скобелеве офицеры-чертежники начали наносить на карту местность и турецкие укрепления у стен города.

Перед ними лежали Зеленые горы, а вправо, на северо-восток, открывалась широкая панорама Радищевских и Гривицких высот, которые у самой Плевны подходили к скатам Зеленых гор.

Охраняя рекогносцировочную группу, осетинские всадники рассыпались по высотам, которые еще не имели названий. Никто не знал, что через несколько дней эти высоты, политые кровью русских солдат, получат свои наименования на многие века.

Турецкие кавалеристы выскочили навстречу осетинам и завязали в кустах перестрелку.

Позднее Тутолмин описал в походном дневнике эту схватку: «Осетины бросались за ними, и их едва удалось удержать, чтобы толково осмотреть то, что можно было видеть и без боя. Казаки схватили несколько скрывавшихся в кустах башибузуков, которые показали, что, будучи на сторожевых постах, не успели отступить на Плевну, куда удалось ускакать только верховым. Они-то и подняли тревогу…»

Рекогносцировка прошла успешно. Офицеры рассмотрели с высот большой неприятельский лагерь с более усовершенствованными линиями окопов, чем это было в момент первого сражения за Плевну.

Выполнив задачу, генерал Скобелев приказал отходить тем же путем по Ловчинскому шоссе.

«Но отступить было не совсем легко, — писал И. Тутолмин, — потому что у осетин все более и более разгоралась перестрелка… Осетины, завидев неприятеля, уперлись в виноградники, маячили перед Кришиным и не отступали несмотря на то, что трубач давно уже трубил им сбор.

В это время я подъехал к генералу Скоблеву, только что исполнив его поручение.

— Однако ваши осетины не знают сигналов, — заметил он с той сдерживаемой усмешкой, которая всегда у него обозначала, что пока что он шутит, но недалеко и до настоящего гнева. С точки зрения начальника отряда, который дорожит возможностью достигнуть успеха с наименьшей потерей людей, конечно, нельзя было допустить, чтобы часть вырвалась из его рук. Но хотя и не много еще времени я был с осетинами, а много раз уже видел их в огне и знал, что как только закипит их горячая кровь, то никакая труба не отзовет их назад. К тому же турки, желая ввести нас в обман, умышленно иногда подавали русские сигналы. Поэтому я позволил себе ответить начальнику отряда:

— Большинство из них действительно сигналов не знает, но они завидели неприятеля и по трубе не отступят.

Для того, чтобы укротить воинственный пыл осетинских всадников, полковник предложил послать к ним в цепь кого-нибудь из их земляков, чтобы передать приказ об отходе.

Генерал Скобелев невольно залюбовался боевым азартом лихих джигитов и с удовольствием наблюдал, как они неохотно покидали поле боя, а отдельные группы вновь бросались на противника.

Медленно они отступали, но порывисто бросались в сторону Плевны, готовые при первом поводе завязать общую драку. Велико значение в военном деле предприимчивой и смышленой конницы, какую представляли собой эти охотники — горцы и представители кавказских станиц…»

* * *

Укрепленный лагерь Плевна с его почти 30-тысячным гарнизоном отборного турецкого низама (включая прикрытие Софийского шоссе) представлял серьезную угрозу правому крылу русских войск. Главная квартира. Дунайской армии разрабатывала одну за другой диспозиции для разгрома плевненской фаланги турок.

Наиболее дальновидные военачальники считали, что само по себе взятие Плевны не даст ощутимого тактического успеха: этот город стоит в глубокой котловине. Если овладеть господствующими высотами и держать плевненский лагерь в длительной осаде, то цель будет достигнута, турки не посмеют предпринять наступательное движение с этой стороны. При этом учитывалось, что главное внимание противника будет обращено на стремительное продвижение передового отряда Гурко на юг Болгарии. Генерал Скобелев часто говорил своим офицерам о необходимости создать вокруг Плевны «свою Плевну», которая сможет стать несокрушимой твердыней на западном участке театра военных действий. В сущности, мысли Скобелева воплотились в жизнь, но это произошло накануне завершения войны, после того, как у стен Плевненского укрепленного лагеря пали тысячи русских воинов.