На Востоке - [66]
Хорошо влияли на врага обзоры военных события на фронте, которые волей-неволей ненавязчиво подводили к мысля о несокрушимой мощи советско-монгольских войск, о неизбежности их победы и о срыве коварных планов японской военщины.
Опыт боев дал богатый материал, характеризующий японскую армию. Суровы были японские законы по отношению к солдатам, которые сдались в плен. Офицеры предупреждали, что семьи сдавшихся в плен будут подвергнуты преследованиям. Но все же пленных становилось все больше. И не только солдат, но и офицеров. В солдатских памятках мы встречали заповеди примерно такого рода: Пока ты жив, ты должен быть потрясен великим императорским милосердием. После смерти ты должен стать ангелом-хранителем японской империи, тогда ты будешь окружен почетом в храме. Но как ни воспитывали, как ни обрабатывали японского солдата, страх перед смертью был выше, чем посулы и заповеди об императорском милосердии.
Один японский солдат, попавший к нам в плен, на вопрос, за что он воевал, ответил:
— Не знаю за что. Мне лишь известно, что был приказ императора; этот приказ каждый солдат должен выполнять беспрекословно…
— Почему же ты не выполнил приказа и бежал с фронта?
— Когда ваши части начали наступать, стало страшно, и я вместе с товарищами бросился удирать[27].
Однако встречались факты и иного характера. Во время нашего генерального наступления японцы были окружены советско-монгольскими войсками. Дальнейшее сопротивление врага являлось бессмысленным. Это понимали не только мы, но, безусловно, и сами японцы. Сохранить себе жизнь они могли лишь сдачей в плен. Все же многие так не поступили, а дрались до тех пор, пока почти все не были уничтожены.
В приказах и инструкциях японцам предписывалось в безвыходной обстановке обязательно кончать жизнь самоубийством, но ни в коем случае не сдаваться в плен. При этом давали и другой совет: перед тем как уйти в мир иной, оставить кошелек с деньгами, чтобы было на что похоронить.
Наряду с инструкциями, приказами существовало довольно веское средство для воспитания японских солдат — телесные наказания. Правда, есть русская пословица: Слово доходит до души, палка — до кости. Одной лишь палкой цели не достигнешь. Тогда японское командование прибегало к запугиванию. Из уст пленных часто приходилось слышать легенду, которая усердно преподавалась офицерами для солдата на всем протяжении его службы. Согласно этой легенде, если японский солдат сдастся в плен, его в Советском Союзе немедленно расстреляют. И тот верил. Говорили ему и о том, что если он каким-либо чудом вернется на родину из плена, то его ожидает очень тяжелая участь. Вот поэтому многие солдаты упорно сопротивлялись и не сдавались. в плен.
Позже при передаче попавших к нам в плен солдат и офицеров, среди которых были и раненые, мы наблюдали такую картину: японцы грубо стаскивали пленных с машин, надевали им на голову колпаки позора. Но надо сказать, что японское командование, по-видимому, не предполагало, что пленных будет большое количество, и не заготовило нужного числа колпаков. Пришлось заменить их мешками.
Были и другие методы воспитания японского солдата, которые принимали для того, чтобы поднять его патриотизм, мужество и самурайский дух. Когда солдаты уходили в армию, многим из них выдавались талисманы омоморьи. Их хранили на груди под нательной рубашкой. Хотелось бы привести один любопытный рассказ о талисмане пленного солдата. Он говорил, что талисман подарила ему сестра. Талисман должен сохранить ему жизнь на войне, облегчить боль от ран, а кроме того, и сберечь от плена. Но на щеке у солдата еще не зажила рана от пули советского воина, и, кроме того, он попал в плен. Талисман не помог.
Жизнь показала, что солдаты Страны восходящего солнца не могли решить той задачи, которую перед ними ставил японский империализм. Сила советского оружия, высокие моральные, боевые качества советских воинов свели на нет и приказы, и инструкции, и талисманы, которыми снабжались японские императорские войска.
Все то, что японские офицеры годами вдалбливали в голову солдата, развеялось, как пыль песчаных пустынь. Общаясь с японцами, которые попали в плен, мы убедились, что упорство и патриотизм японского солдата недолговечны, хотя его воспитывали многие годы. Как только японский солдат узнавал подлинную большевистскую правду, сразу же терпели крах те идеи, которые столь усердно навязывали ему в армии офицеры и начальники. Впрочем, такова судьба идеологической обработки солдат любой капиталистической армии.
Однако вернемся ко времени начала наступления. Наши войска занимали плацдарм по восточному берегу реки Халхин-Гол в 3–5 километрах восточнее реки. К 20 августа 1939 года мы были готовы к нанесению решительного удара по японским захватчикам. Наши войска вышли на исходные позиции и в назначенный час были совершенно готовы к наступлению. При изучении опыта боев на Халхин-Голе передо мною во всей полноте раскрылся план операции, который претворяли в жизнь войска группы, в том числе и наш 24-й мотострелковый полк. Этот план по своему содержанию был прост: сковав противника с фронта, нанести удар сильными группами с обоих флангов, окружить врага в районе между рекой Халхин-Гол и государственной границей и уничтожить. Для этой цели были созданы три группы: Южная, Центральная, Северная, а также резерв.
Великая Отечественная война застала И. И. Федюнинского в Ковеле, у западной границы, в должности командира корпуса. В книге он рассказывает об обстановке на границе в предвоенные месяцы, о начале войны, о приграничных боях корпуса. Последующие главы переносят читателя под Ленинград, где в дни тяжелых оборонительных боев генерал Федюнинский командовал 42-й армией, а затем во главе 54-й армии защищал Волхов. Летом 1942 года автор на Западном фронте командует 5-й армией и участвует в операциях под Москвой.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.