На восьми фронтах - [9]

Поднятые по тревоге штаб и политуправление Центрального фронта сначала перебазировались в леса северо-восточнее Гомеля. А уже потом двинулись дальше, в город Мена.

Ехали по сплошным пепелищам. Дымились развалины Чернигова, Борзы, Батурина. Горели малые и большие села. Тысячи оставшихся, без крова людей уходили в леса, брели по пыльным дорогам на восток…

Не проходило и часа, чтобы над этими дорогами не проносились хищные «юнкерсы» и «мессершмитты». Объектами их атак были главным образом толпы беженцев, обозы с ранеными. А иногда вместе с пулями и бомбами на землю летели фашистские листовки. «Уважаемые и дорогие граждане угнетенной Украины! изощрялись в одной из них геббельсовские борзописцы. — Немецкая армия несет вам долгожданную свободу и западную культуру. Мы идем к вам не как враги, а как друзья…»

— Як бешеный зверь такий друг, — прокомментировал эту писанину старик украинец, для чего-то разгребая пепел спаленной врагом хаты.

П. И. Коломейцев при каждом налете организовывал огонь из стрелкового оружия по фашистским самолетам. И даже, казалось бы, сугубо гражданские люди Олег Кнорринг и Василий Гроссман брались в эти минуты за винтовки и стреляли по воздушным целям.

В Мене узнали, что Центральный фронт подлежит расформированию, а его войска передаются в состав вновь созданного Брянского фронта.

Через Курск и Орел добрались до штаба нового фронта. Он располагался в лесу юго-восточнее Брянска. Тут к нам присоединился старший политрук Владимир Лысов, работник партийного отдела «Красной звезды». Политуправление фронта сразу же выделило нашей группе две просторные землянки.

На другой день нам сообщили, что во фронтовом госпитале находится сотрудник «Красной звезды» Рувим Моран.

— А вы что, не знали, что Моран на фронте? — спрашиваю Лысова.

— Понятия не имел.

Поехали в госпиталь. Раненный в спину, Моран бледен, но улыбается. Рассказывает:

— Понимаете, всего два часа и пробыл на командном пункте полка. Затем направился в один из батальонов. И тут рядом разорвалась мина…

Этим же вечером узнаем, что завтра в 10.00 всю группу краснозвездовцев примет командующий фронтом генерал-лейтенант Андрей Иванович Еременко.

Наутро, в точно назначенное время, адъютант генерал-лейтенанта А. И. Еременко пригласил нас в просторную комнату единственного уцелевшего в этом месте дома, который занимал теперь Военный совет фронта.

Андрей Иванович говорил с заметным украинским акцентом. Он не скрывал сложного, даже тяжелого положения армий, принятых от бывшего Центрального фронта. Сказал, что пехотные и танковые дивизии врага продолжают продвигаться на юг и юго-восток. На этих направлениях идут упорные бои.

— Но думаю, что и на нашу улицу придет праздник, — с твердой уверенностью заявил генерал.

Тогда никто из нас еще не знал, что при назначении его командующим Брянским фронтом генерал-лейтенант А. И. Еременко дал слово Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину во что бы то ни стало разбить Гудериана. В беседе с нами он, естественно, этого не сказал, но нас несколько поразил его чрезвычайный оптимизм.

Поговорили — да ре покажется это читателю странным: мол, в такой-то обстановке… — еще и о стихах. А. И. Еременко оказался знатоком советской поэзии.

Особенно армейской. А провожая, генерал снова с уверенностью заявил:

— Так что запомните, скоро и на нашу улицу придет праздник!..

В самое ближайшее время Брянский фронт частью своих войск, усиленных по приказанию Ставки танковыми, кавалерийскими и авиационными частями, действительно нанес встречный удар по танковой группе Гудериана. Но разбить ее все же не смог…

Мы с майором П. И. Коломейцевым побывали на том поле, где произошел главный бой советских танкистов с дивизиями Гудериана. Страшным показалось нам это поле. На сравнительно небольшом пространстве, окаймленном с трех сторон лесом, тут и там, иногда даже в десяти — пятнадцати метрах друг от друга, стояли черно-бурые остовы стальных великанов. Огонь слизал с брони красные звезды и черные кресты. Танки стояли без гусениц, с развороченными бортами, пробитыми башнями и покалеченными орудиями. На одном из тяжелых немецких танков сквозь гарь мне удалось все же разобрать башенный номер — 231-й. И на каждом шагу — воронки, воронки от снарядов и бомб…

Да, здесь была жаркая схватка. Не на жизнь, а на смерть!

* * *

Как нам рассказали, едва ли не основная тяжесть тех боев выпала на долю 108-й танковой дивизии. Во-первых, ее выдвижение в район сосредоточения, к сожалению, обнаружила вражеская воздушная разведка, и соединение по нескольку раз на день подвергалось ожесточенным бомбардировкам. И все же на рубеже населенных пунктов Войборово, Молчаново советские танкисты сумели нанести поражение передовому отряду 17-й танковой дивизии врага, А в 19 часов того же дня 108-я встретилась уже с главными силами противника. Из района Романовки ее одновременно атаковали 150 танков и мотополк СС. А с воздуха эту атаку поддержали до 50 «юнкерсов».

— И все-таки мы не дрогнули, — рассказывал нам комдив 108-й полковник Иванов. — Выждав, обрушили на фашистов огонь всей нашей артиллерии, а танки ударили с места. Враг, естественно, не ожидал такого отпора. А мы, воспользовавшись его замешательством, таранили левый фланг атакующих группой тяжелых танков…