На волосок от гибели - [72]

Тоби и Элиза с улыбкой наблюдали за водомерками.

— Мне будет не хватать их, — сказал внезапно Тоби.

Элиза вскинула голову и посмотрела на него.

— Когда это?

Тоби пожалел, что заговорил о будущем.

— Понимаешь, когда… я освобожу маму с папой, нам, наверное, придется куда-то уехать, и, я думаю, далеко. На некоторое время.

— На некоторое время? — переспросила Элиза. — Ты хочешь сказать, что я встаю каждое утро, чтобы помочь тебе уехать? Ну спасибо, Тоби!

Она отвернулась. Тоби попытался объяснить, что он имел в виду:

— Элиза! Но мы же не можем десятки лет прятаться втроем в пещере. Нам всем нужно жить.

— Уезжай, если, чтобы жить, тебе нужны какие-то дали! Уезжай! Никто тебя не держит!

Элиза спрятала подбородок в воротник, уставившись в невидимый горизонт. Лицо ее стало суровой маской, какой бывало в дни печали. Тоби не нарушал тишины, и она встала между ними неприступной стеной.

— Но я же вернусь. Обещаю, что вернусь и…

Он замолчал.

— И? — бесстрастно спросила Элиза.

— Найду тебя.

— И зачем это тебе? — бросила она, словно метнула острый нож.

Снова молчание. Тоби почувствовал, как у него сжалось горло.

— Зачем? Мне?

Больше он ничего не мог выговорить. Еще одно слово, и у него хлынут слезы. Элиза уже пожалела о своих словах, но ей стало так невыносимо больно при одной только мысли о разлуке… Она хотела попросить прощения, сказать о своей печали, но услышала, как он с трудом выговаривает:

— Знаешь, у меня не так много друзей, всего один, считая тебя…

Элиза соскользнула по моховому стволу и оказалась внизу.

Тоби спустился вслед за ней. Элиза побежала. Спеша за ней, глядя, как она перепрыгивает с кочки на кочку, как это бывало уже сотни раз, он почувствовал, что между ними возникло что-то новое. Неведомая ниточка, из-за которой быстрее забилось сердце и участилось дыхание.

Элиза мчалась по коре не оборачиваясь, перепрыгивая через трещины. Тоби бежал за ней, чувствуя плотность рассекаемого воздуха. Похоже, и воздух переменился. Теперь они летели по склону вниз. В самом деле летели, и озеро росло у них на глазах. А сзади, за их босыми ногами, клубилась золотистая пыль.

На пляже они остановились и уставились друг на друга, как рыбы, хватая воздух ртами, пытаясь отдышаться. Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. Молчали, позволяя крепнуть этой удивительной ниточке. Потом отвели взгляд. Воздух казался гуще ароматного супового пара. Оба опустились на теплый песок и сели спина к спине, поддерживая друг друга, пытаясь обрести утраченное равновесие. Пальцы, перебиравшие песок, встретились.

Они увидели, что на другом берегу озера стоит Иза и машет рукой, зовя их к себе. Но они еще несколько секунд сидели не шевелясь.

— У меня тоже, — едва слышно произнес Тоби.

К чему относились эти три слова, сказанные вроде бы ни с того ни с сего? Элиза ведь сидела и молчала. Но она прекрасно поняла, о чем были эти слова, и они не показались ей странными.

Она повторила:

— У меня тоже.

Так они заключили союз.

Элиза вскочила первой и побежала к матери.

Тоби еще раз вытер глаза грубой мешковиной. Лес вокруг поредел. Каждый шаг носильщика теперь сопровождался чмоканьем, и по воде разбегались мелкие волны, замирая у толстых травяных стеблей. Тоби всматривался в потемки сквозь прореху в заплечном мешке. Ему казалось, что в темноте он ловит взгляды сверкающих глаз. Мальчугана он больше не видел.

Малыш Луна присоединился к тем, кого Тоби больше не встретит никогда. Таков закон жизни: дорогие ему люди исчезают, оставляя золотую пыль, от которой у него щиплет в глазах.

Опускалась ночь, в лесу становилось все темнее. Здешняя ночь была совсем не такой, как на Дереве: теплая, влажная, она была полна звуков и таинственных бликов. Носильщик и Тоби уходили все дальше в темный лес. Вода становилась все глубже. Носильщик брел по пояс в воде. Перед собой он толкал маленький плотик с горящим фонарем.

— А-а-а-а-а!

С неба прямо перед ними плюхнулось что-то огромное, подняв волну небывалой величины.

С криком ужаса носильщик выпустил мешок из рук и успел схватиться за травяной стебель. Мешок с Тоби поплыл. Взбаламученная вода трепала его, но он плыл, пока наконец его не занесло в протоку между травами.

Когда Тоби пришел в себя, ему удалось кое-как расширить дыру зубами — руки и ноги были у него по-прежнему связаны. Теперь он увидел, что же свалилось на них с неба, и ему показалось, что он видит сон.

Свалилось живое существо, огромное чудовище. Сначала Тоби увидел его тень, потом выпученные глаза и огромные стоявшие домиками лапы. Немигающий взгляд чудовища был устремлен на носильщика. Тот отважно держался за стебель и никуда не убегал. Кожа у чудовища была зернистой и блестящей. Само оно было раз в сто больше скарабея или улитки.

Ужас на этом не кончился. Чудовище высунуло длиннющий язык и поймало им несчастного носильщика. Отчаянный вопль — и тишина.

Бедный юноша, судорожно колотя руками и ногами по воздуху, исчез, словно в туннеле, во рту чудовища. В последний миг его глаза встретились с глазами Тоби.

Затаившись в мешке, Тоби поклялся, что никогда больше не подумает о смерти.

Лягушка — а чудище было именно лягушкой — придвинулась к Тоби и долго смотрела на мокрый мешок. Выпученные глаза почти касались дыры, сквозь которую смотрел Тоби. Тоби застыл, не шевеля ни одной ресничкой. Между зеленых губ он видел кончик языка.