На волнах мечты - [2]

— Ну, предположим, вам было бы позволено поставить на какой-то номер, что бы вы выбрали сегодня? — шептал мистер Ботибол.

— Я еще не знаю серию, — терпеливо отвечал интендант. — Они не объявляют серию до начала аукциона после обеда. Да я и не очень в этом разбираюсь. Я ведь всего лишь интендант, знаете ли.

Тут мистер Ботибол встал.

— Прошу всех извинить меня, — сказал он и осторожно пошел прочь по качающемуся полу между другими столиками, и дважды ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы удержать равновесие при наклоне судна.

— Пожалуйста, на верхнюю палубу, — сказал он лифтеру.

Ветер ударил ему в лицо, когда он вышел на открытую палубу. Он споткнулся, ухватился руками за перила и стоял там, глядя на темнеющее море, по которому перекатывались высоко вздымавшиеся волны и белые барашки неслись навстречу ветру, оставляя позади себя шлейф брызг.

— Мало приятного там, да? — спросил лифтер, когда они спускались.

Мистер Ботибол приглаживал волосы маленькой красной расческой.

— Вы думаете, мы сколько-нибудь снизили скорость из-за погоды? — спросил он.

— О, конечно, сэр. Мы сбросили значительно с момента, когда это началось. В такую погоду скорость нужно обязательно снижать, иначе расшвыряешь пассажиров по всему судну.

Внизу в курительном салоне люди уже собирались на аукцион. Они произвольно группировались вокруг столиков, учтиво рассаживались, мужчины, немного чопорные в своих смокингах, с розоватыми, слишком тщательно выбритыми лицами, рядом со своими сдержанными, с оголенной белизной рук, женами. Мистер Ботибол сел на стул поближе к столу аукциониста. Он положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и уселся на стуле с отчаянным видом человека, который принял грандиозное решение и не даст себя запугать.

Пул, говорил он себе, будет, вероятно, около семи тысяч долларов. Почти столько достигала сумма предыдущие два дня при размере ставок где-то между тремя- и четырьмястами каждая. Так как это было британское судно, они считали в фунтах, но он предпочитал делать свои расчеты в уме в собственной валюте. Семь тысяч долларов — это большие деньги. Боже, это сумма! И что он сделает, так это попросит выплатить ему в стодолларовых купюрах и сойдет на берег, положив их во внутренний карман пиджака. Никаких проблем. И сразу, да, сразу же он купит линкольн с откидным верхом. Он купит его по дороге с судна и приедет на нем домой исключительно ради удовольствия посмотреть на лицо Этель, когда она выйдет на порог и увидит машину. Это будет грандиозно — увидеть лицо Этель, когда он мягко подкатит к двери в новом бледно-зеленом линкольне! «Привет, Этель, лапочка, — скажет он небрежно. — Я тут подумал сделать тебе небольшой подарок. Увидел его в витрине, проходя мимо, и подумал о тебе и о том, как тебе всегда хотелось такую машину. Тебе она нравится, милая? И цвет?» И при этом он будет смотреть на ее лицо.

* * *

Аукционист теперь стоял за своим столом.

— Леди и джентльмены! — провозгласил он. — Капитан оценил суточный, кончая серединой завтрашнего дня, пробег в пятьсот пятнадцать миль. Как обычно, мы добавляем по десять с каждой стороны, образуя таким образом серию. Итак, она получается от пятисот пяти до пятисот двадцати пяти. И конечно, для тех, кто считает, что истинная цифра будет вне этих пределов, существует также «нижний филд» и «верхний филд», которые продаются отдельно. Теперь мы вынимаем первый номер из шляпы… вот он… пятьсот двенадцать?

В салоне наступила тишина. Люди сидёли молча в креслах, не отрывая взгляда от аукциониста. В воздухе ощущалось определенное напряжение, и по мере того, как ставки становились выше, напряжение возрастало. Это не было забавой или шуткой; в этом можно было убедиться, видя взгляд, который бросал один из участников на другого, поднявшего свою ставку, — может быть, и с улыбкой, но только на губах, глаза же оставались сосредоточенными и совершенно холодными.

Номер пятьсот двенадцать пошел за сто десять фунтов. Следующие три или четыре номера были проданы примерно за ту же сумму.

Судно тяжело ворочалось, и каждый раз, когда оно накренялось, деревянные панели стен скрипели, как будто вот-вот разойдутся. Пассажиры держались за ручки кресел, сосредоточенно следя за ходом аукциона.

— Нижний филд! — выкрикнул аукционист. — Следующий номер — нижний филд.

Мистер Ботибол выпрямился на стуле и напрягся. Он решил, что подождет, пока другие кончат делать ставки, потом вступит и назовет последнюю цену. Он полагал, что дома на его счету в банке должно быть по крайней мере пятьсот долларов, вероятно, около шестисот. Это составляет около двухсот фунтов — больше двухсот. Больше такой суммы этот номер не потянет.

— Как все вы знаете, — говорил аукционист, — нижний филд охватывает все номера ниже меньшего номера в серии, в данном случае любой номер меньше пятисот пяти. Значит, если вы считаете, что это судно за двадцать четыре часа, кончая завтрашним полуднем, покроет менее пятисот пяти миль, вам имеет смысл вступить и сделать ставку. Итак, какие предложения?

Ставки достигли ста тридцати фунтов. Очевидно, что и другие, помимо мистера Ботибола, заметили, что погода плохая. Сто сорок… пятьдесят… Здесь остановка. Аукционист поднял свой молоток.