На тюленьем промысле. Приключения во льдах - [9]

— Погодите! — сказал Семен своим высоким тенорком. — Доберусь еще я до вашей братии!..

Пока вернулись со шкурами, ветер окреп еще больше. На море взводень⁶ становился все сердитее. Волны катились, нахлобучив белые гребешки. У краев припая пенился и бесился бурун, хлопал, шумел и кидался тучами брызг.

Песцы остановились и ловко вскочили на высокие тороса…

Карбас оттянули подальше от воды, и все-таки ветер порой забрасывал его дождями соленых капель.

— Придется погодить, — говорил Илья. — Взводня на трое суток хватит…

Махавка на мачте трепалась, извивалась змеей, откидывала хвост к северу. Вдоль по проливу ветер гулял сквозняком и гнал волны и лед из Беломорья в океан.

Поморы не отходили далеко от карбаса. Больше сидели с тихой стороны, прятались от ветра за высоким бортом лодки.

К вечеру махавка повернула прямо на восток. Ветер задул с запада, в воздухе полетели белые мухи и закрутила мятель.

Товарищи поспешили пораньше улечься на меховые постели. Покрылись поверх тяжелого овчинного одеяла еще парусом. Концы его крепко привязали к лавкам, чтобы не унесло ветром.

Не успели уснуть, как глухой гул, похожий на отдаленный удар пушечного выстрела, заставил Андрея испуганно встрепенуться.

— Что такое это, дядя Илья?

— Ничего: лед ломается! Как сильный ветер, он всегда так…

Эту ночь Андрею плохо спалось. Жутко было слышать бурю над самой своей головой. Под овчинным одеялом, правда, было тепло. Но ветер так сердито гудел и стучал парусом, прибой так свирепо шумел где-то очень близко, что невольно закрадывалась тревога и становилось как-то не по себе. То-и-дело раздавался угрожающий грохот. Это трескался припай. Лед под карбасом порой вздрагивал от каких-то отдаленных, но тяжелых ударов.

XIX Приходится ждать!

Утром ветер разбушевался еще больше. Поморы долго лежали под теплой овчиной. Никому неохота была вылезать. Да и делать было нечего.

К полудню пожевали всухомятку хлеба. „Зуйки" попытались развести огонь внутри карбаса, прикрыв „печку" щитами и шкурами оленей. С большим трудом удалось выкипятить котелок воды. Сидя согнувшись, выпили тюленебойцы чаю, закусили баранками и сухарями и снова заползли под овчину.

Андрей удивлялся, как те самые поморы, которые на работе могли обходиться вовсе без сна, теперь спокойно спали весь день, как ни в чем ни бывало. Никто из них не выражал ни досады, ни нетерпения. Они вели себя так, как-будто время остановилось для них или вообще не имело никакой цены.

На другой день повторилось то же самое. Ветер ревел, а поморы продолжали невозмутимо лежать на дне, сделав короткий перерыв для обеда. Иногда то тот, то другой вылезали из карбаса, чтобы немного размять онемевшие члены. Но ревущая буря вскоре снова загоняла их под овчину.

— „Долго ли будет эта непогода?" — спросил Андрей Илью, с досадой пожимаясь от ветра.

— А кто знает-то? — последовал спокойный ответ.

— „Да уж очень надоело. Дует да дует, и конца не видать".

— А ты вот что, паренек; об этом помене разговаривай! Она, непогода, от наших-то разговоров не перестанет. Иной раз и неделю дует, и две дует. Как ты ей запретишь? А придет время и опять тихо станет. Что ты с ней сделаешь? Сколько у ей хватит духу, столько и будет гулять…

Андрей подумал, что морское ремесло видно уж такое. Приучает ждать и не тратить сил на бесполезные жалобы.

Якунька лежал так же равнодушно, как и другие.

От нечего делать Андрей расспрашивал товарищей о тюленьих промыслах. Они рассказывали ему много интересного.

Тюленей промышляют на Белом море несколько тысяч человек. В одной Мезенской губе собирается в иные годы тысячи полторы тюленебойцев. Отправляются на промысел обыкновенно артелями человек в семь. Но иногда двадцать или тридцать лодок соединяются в одну большую артель и охотятся вместе.

В прежние времена во главе артелей часто стояли кулаки-капиталисты. Вся артель была у них в долгу, как в шелку. Такого капиталиста величали „благодетелем". Он вперед в долг давал деньги, припасы, ружья, сапоги. А когда дело доходило до выручки, тогда большая часть ее доставалась „благодетелю", а люди, которые рисковали своей жизнью и здоровьем, получали так мало, что часто не могли даже выпутаться из долгов.

Теперь Советская власть решила всех поравнять. Она говорит, чтобы не было богачей, и чтобы каждый имел свою долю целиком.

Только еще многое нужно сделать, чтобы артельное дело пошло хорошо. Нет капиталу, чтобы поставить промыслы на широкую ногу, вот как у норвежцев, например. Нам еще до них далеко!

Оборудования такого нет, как у них. А завести все как следует, сил пока не хватает.

— „А сколько всего добывают тюленей на Белом море?" — спросил Андрей Илью.

— А кто их знает? Верно-то не могу сказать. А слыхал — тысяч тридцать, а то и пятьдесят в год добывают.

Андрей был сильно удивлен, что такое множество зверей каждый год истребляется человеком.

XX Неожиданность

На третий день с Андреем произошел случай, который надолго остался у него в памяти.

Буря все еще бушевала. Мятель крутила, гром от лопающихся льдин продолжал оглашать воздух.

После обеда ветер ослабел, и мятель стала затихать.

Андрей так истомился от неподвижности, что решил выйти побродить вокруг карбаса. Тут он заметил странную вещь… Море три дня назад было совсем близко. Теперь его совсем не было видно. Оно было загромождено белой равниной льдов. Множество торосов и набросанных друг на друга обломков виднелось с той стороны, где раньше расстилалась водная гладь.