На тюленьем промысле. Приключения во льдах - [8]
— Ты чего мне не помогаешь? Аль у тебя голоса нет?
— „Да я не пойму, чего ты там лопочешь. Я так не умею. Ты по-каковски это голосишь-то?“
— Да по-каковски? По-нашему, по-самоедски. Ну, слушай: я тебе по-вашему спою.
И он снова завел тот же заунывный мотив, приговаривая русские слова:
Андрею стало и весело, и смешно. И оба они принялись приплясывать и кричать в два голоса. Они уговаривали глупую нерпу, чтобы она лежала тихо и дожидалась, пока в нее прицелится охотник.
А Семен подползал все ближе и ближе. Когда его прикрывали бугры, он двигался быстрее. На открытом месте крался медленно и осторожно. Андрею казалось, что Семен сам похож на какого-то большого белого зверя.
Картина этого медленного приближения охотника странно волновала обоих мальчиков. Сердца их начинали стучать сильнее. Часто вместо того, чтобы кричать и отвлекать внимание нерпы, они останавливались и, затаив дух, следили за каждым движением Семена.
Вот он уж близко. Вот уже прилег за бугром. Вот понемногу выставляет свой щит. Вот целится.
Что же он так долго не стреляет! Вдруг тюлени заметят его. Вдруг нырнут в продух. Вдруг вся охота будет напрасна.
Они уж не могут кричать, а только сжимают кулаки и трясут ими.
Вот оно. Белое облачко выпрыгнуло вдруг из-за пищали, и только позднее ударил выстрел. За ним прыгнул второй клуб дыма и раздался второй удар.
Семен выскочил из-за щита и бегом бросился к тюленям с поднятым кверху прикладом.
Мальчики кубарем скатились с холма и, что было духу, побежали к Семену.
XVIII
Возвращение
Семен сидел на льдине посреди трех убитых нерп. Двух он уложил из ружья. Третью, молодую — прикладом у самой отдушины.
Нерпа много меньше „зайца". Длиной она не больше полутора метров. И весом гораздо легче.
Андрей с любопытством рассматривал убитых зверей.
— „Ишь ты какая малая, — сказал он, вымеряя нерпу шагами. — Два шага всего длиной!"
Якунька замахал руками и „заревел"
— Да, это тебе не заяц! Ну да зато ее добывать легче, — сказал Семен. — Мы зайца, можно сказать, счастьем добыли. Да больше, пожалуй, и не добудем. А нерпей вот уже семь шкур имеем.
— „А вот этот словно немного больше", — сказал Андрей, толкая сапогом другого зверя.
— Это утельга — самка. Вот заметь хорошенько. У всех других тюленей утельга меньше самца. У „кожи" меньше, у „зайца" меньше. А у нерпей утельга больше. Премудрость!
— „В чем же тут премудрость-то?“
— А вот в том, что не поймешь, почему. Раз не понимаем, стало быть премудрость!
— Ну вот что, ребята. Время у нас еще есть. Давайте сейчас пожуем мало-мало, отдохнем, да и за работу. Покуда они парные, мы с них шкуру и сдерем.
После завтрака достали ножи и принялись обдирать зверей. Андрей учился управляться сам, хотя дело у него шло не шибко. Семен уже покончил со своей утельгой, а Андрей еще не снял и половины молодой нерпы.
Семен стал помогать Андрею, и работа вдвоем пошла много скорей. Андрей понял, что для быстроты нужно не очень церемониться, — не столько подсекать ножом, сколько сдирать прямо руками.
Наконец, все три шкуры были сняты и завернуты вместе с салом в виде свертков. Такие свертки называются у поморов „юрками". Отдельные свертки, туго перевязанные веревками, были сложены вместе и прикрыты ледяной плитой. Можно было бы попытаться дотащить их до карбаса, но день зашел уже далеко к вечеру, до карбаса было не близко. Охотники чувствовали усталость и желание скорее добраться до горячего котелка. Возиться с тяжелыми шкурами им больше не хотелось. Наскоро поставили ветку возле убитых „нерпей". Другую — Якунька, сбегавши к морю, воткнул на краю припая. Налегке пустились в обратный путь.
Вечером у костра только и разговоров было, что о новой удаче Семена. Остальным товарищам посчастливилось добыть только одну молодую нерпу.
На другое утро ветер заметно усилился. Илья поспешил пройти на веслах до места, где были убиты три нерпы.
Лодку втащили с опаской, как бы ее не ударило волной о лед.
Сейчас же вместе с Семеном отправились за спрятанными юрками. Когда подходили к месту вчерашнего „боя", из-за ободранных тюленьих туш прыснули стрелами четыре песца.
Андрей первый раз видел их так близко. Они были пушисты и белы, как снег.
Семен невольно взмахнул багром, который был у него в руках. Песцы летели как птицы, едва касаясь земли кончиками своих белоснежных лапок. Скоро они стали похожи на улетающие клубочки белого дыма, едва заметные на белом снегу.
Долго поморы глядели им вслед, жалея, что ни у кого в руках не оказалось заряженного ружья.
Четыре песцовые шкуры не плохая добыча. За тысячу шагов песцы остановились и ловко вскочили на высокие тороса. Насторожили глаза, уши, нос, и стали ждать, когда уйдут двуногие чудовища.
