На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - [75]

Генерал Петр Новиков и моряк Анатолий Ильичев, оказавшись в обстановке трагической необходимости возглавить остатки войск и завершить борьбу на маленьком плацдарме у Херсонесского маяка, находясь на грани жизни и смерти, вели себя с величайшим достоинством и погибли, не уронив чести, выполнив свой долг до конца. Они оставили в наших сердцах память о себе.

Еще две недели мы посылали из Поти в море гидросамолеты на поиск мелких судов, вышедших из Севастополя с людьми, но не дотянувших до наших портов, оставшись без топлива. И для их буксировки мы высылали корабли.

В числе прибывших мы не встретили нашего славного доктора Михаила Захаровича Зеликова, возглавлявшего медицину в Одессе и Севастополе. И его жене, другу нашей семьи, врачу Вере Шарутиной пришлось сообщать горькую весть. Не прибыл и мой бывший подчиненный инженер Анатолий Владимирович Щербаков, и его супруге Любови Осиповне, нашему семейному другу, также пришлось сообщать печальную весть. Щербаков перенес все муки ада гитлеровских лагерей, неоднократно убегал, наконец вырвался; и за храбрость в боях за Севастополь был удостоен ордена Красного Знамени.

В заключение повествования о героической севастопольской эпопее хочу высказать свое личное суждение о ее горестном исходе. Я никому его не навязываю, оно не в конфликте со здравым смыслом.

Как-то так получилось, что мы незаметно для самих себя начали считать, что длительная и успешная оборона Севастополя закончилась нашим поражением на суше. Это упрощение.

Мне, как моряку, сподручнее высказать несколько иное толкование причин и обстоятельств трагического исхода обороны города. Поражение в обороне Севастополя пришло с моря, а закончилось на суше. Оно произошло в результате плотной морской блокады Севастополя воздушными и морскими силами противника, нанесения массированных ударов по морским транспортам, как главному средству питания войск. В марте и апреле закончились походы в Севастополь грузовых судов, самых емких по вместимости, в начале июня погибли пассажирские экспрессы, а в конце июня уже не могли пробраться быстроходные боевые корабли. Несмотря на мощь нашего корабельного флота, наши морские коммуникации, пути которых пролегали вблизи берегов, занятых противником, были полностью прерваны. Приморская армия, при надлежащем пополнении и снабжении способная противостоять врагу, с апреля месяца осталась без регулярного пополнения живой силой, боеприпасами, продовольствием, горючим. Ни одна армия мира не продержалась бы и недели в такой ситуации, а советские воины бились еще два месяца. Никакие инъекции – доставка пополнения и снабжения боевыми надводными кораблями и подлодками – не могли помочь устоять нашим воинам, а только продлевали агонию. Противник, используя многократное, не поддающееся подсчету, превосходство в силах и средствах, нанес массированными ударами тяжкие потери нашим войскам на подступах и в городе, а остатки, уже без припасов, оттеснил к Херсонесскому мысу.

Огненные прорывы кораблей эскадры и подлодок к Севастополю поражали воображение и изумляли величием духа советских моряков. Никакой другой флот не способен был на подобное и не совершал такого. А Черноморский флот совершил сверхвозможное, но в конце концов не выдержал – враг закрыл ему пути к Севастополю. И этому есть объяснение, позволяющее утверждать: а все-таки наши неудачи на последнем этапе обороны Севастополя пришли с суши, только с другого направления, они не севастопольского происхождения.

Когда в ноябре сорок первого армия генерала Батова поспешно отошла от Перекопского перешейка к Керчи, а затем на Тамань, противник сразу же посадил на крымские прибрежные аэродромы свою авиацию, в том числе и морские пикировщики, переброшенные со Средиземноморья, подтянул самолеты-торпедоносцы, начал базировать торпедные катера в Ялте и Феодосии. Ходить транспортам по кратчайшему пути вдоль южного берега Крыма из Новороссийска и Туапсе в Севастополь стало невозможным – пришлось обходить Крым по центральной части моря. Мы было воспряли духом, когда флот высадил большое войско в Феодосию и Керчь и образовался Крымский фронт у основания Керченского полуострова, и наши коммуникации вдоль Крыма обрели устойчивость. Но в результате крупных ошибок руководства фронтом он рухнул. Рухнули и все наши надежды: и на изгнание врага из Крыма, и на удержание Севастополя.

Потеря Керченского полуострова означала конец обороны Севастополя. Противник, освободившись от Керченского направления, стянул все дивизии, что обеспечило ему успех при штурме Севастополя. Он усилил свою авиацию и морские силы и с новой силой обрушился на наши суда и корабли. Были перехвачены все пути и подступы к Севастополю. Пути к нему удлинились до 900 километров. А подходить к нему можно было только с юга ночью в узкой полосе и под непрерывными дневными и ночными ударами. Оставаться в Севастопольской бухте, а затем и в Камышовой на день нельзя было – все уничтожалось с воздуха. На стоянку в Севастополе отводилось два часа ночного времени. Такая плотная морская блокада оказалась непреодолимой, что повлекло истощение сил Приморской армии. Все это привело к трагическому исходу обороны Севастополя, как следствие поражения войск Крымского фронта и потери Керченского полуострова.