На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - [62]

А вот подошла в Поти и третья – 386-я – дивизия, которой командовал полковник Н.Ф. Скутельник – боевой комдив. Он рвался в бой, и мы отправили его быстро на транспортах «Ворошилов», «Абхазия», «Красная Кубань», «Василий Чапаев», «Львов», «Пестель», «Белосток», «Коммунист», «Восток», «Ян Томп», капитанами которых были А.Ф. Шанцберг, Ф.И. Родионов, В.В. Анмстратенко, В.Н. Ушаков, С.И. Кушнаренко, К.Е. Крамаренко, Л.Г. Кабаненко, В.И. Вацаценко, А.Г. Алферов, а охранение им опять дали мощное: эсминцы «Москва», «Громов», «Передовик», командовали которыми В.А. Казьмин, М.В. Фомин, М.Д. Кардашев, Н.К. Фоменко, Ф.Л. Танин, Зумбадзе.

Все дивизии, предназначенные для Севастополя, были по увеличенным штатам и табелям, и для них потребовалось много судов и кораблей. И отправили мы их быстро, в течение трех декабрьских недель. Мы не давали себе покоя и торопили всех с подачей судов, выделением кораблей, с погрузкой боевой техники, боеприпасов, отдыхали урывками прямо на судах. Все эти декабрьские дни из Поти в Севастополь потоком шли конвои и большие боевые корабли с войсками. И они пришли вовремя, как раз когда враг повел декабрьский, второй штурм Севастополя, но получил отпор от защитников города, с помощью войск, подоспевших из Поти, направленных нами. В этом и состоит определенный вклад нашей Потийской базы в борьбу за удержание Севастополя. Но я со всей силой подчеркиваю, что быстрая, своевременная доставка войск является заслугой не только личного состава базы, то есть тех, кто сноровисто грузил и отправлял, удачно и продуманно формируя конвой – я имею в виду работников штаба базы, комендатуры и порта, – а прежде всего – заслуга экипажей судов и кораблей, которые в жестоких боях, искусно отбившись от врага, в целости доставили в Севастополь все войска, доверенные им Потийской базой.

Флот, с приданной ему Приморской армией, общими усилиями отстоял в декабре Севастополь. Это было большой победой, влиявшей на ход событий и на других фронтах, способствовавшей войскам Южного фронта успешно отбросить на втором дыхании врага к Таганрогу; его свидание в 1941 году с Кавказом и Волгой не состоялось, а это дало время лучше подготовить Сталинград к будущим грозным событиям. Этому способствовало то, что Приморская армия своей стойкостью приковала к себе надолго крупную вражескую группировку войск, не смогшую прийти на поддержку своим войскам на юге и в центре.

Конечно, в отражении декабрьского штурма под Севастополем заслуга прежде всего тех, кто своей грудью первым встречал врага: пехоты, воинов полевой, береговой, корабельной артиллерии, морской авиации. Но не устоять бы им, не приди помощь морем вовремя. Вот почему мы, потийцы, посчитали себя в определенной степени сопричастными к этому успеху севастопольцев. Потийская база жила боевой страдой Севастополя, работала на него. Действовала в интересах сражавшегося города, активно боролась за Севастополь, считая себя активной участницей обороны славного города.

Получаемая нами обширная информация по многим каналам позволяла нам судить о происходящем в Севастополе.

В Севастопольском оборонительном районе сложилась примерно такая же боевая организация обороны, как и в Одесском оборонительном районе. Осажденный плацдарм был разделен на сектора обороны, и войска в них возглавили уже хорошо повоевавшие командиры дивизий: полковники П.Р. Новиков и И.А. Ласкин (чуть позже оба стали генералами, а Ласкин в будущем будет принимать капитуляцию германского фельдмаршала Паулюса в Сталинграде и в сорок третьем станет начальником штаба Северо-Кавказского фронта у Петрова), а также генералы Т.К. Коломиец и В.Ф. Воробьев. Новиков и Коломиец хорошо мне знакомы по Одессе, где они командовали дивизиями. А Воробьева я близко знал, потому что он до дивизии был начальником оперотдела штарма Приморской, и мы с ним были коллегами. А когда он стал командиром 95-й дивизии, я видел в бою на КП его дивизии.

В.Ф. Воробьев – большой знаток тактики общевойскового боя: закончил две военные академии, был преподавателем в Академии Генштаба. Свои теоретические знания он основательно подкрепил в практике боев за Одессу. Достаточно сказать, что его дивизия наиболее цепко держалась за рубежи обороны, меньше всех отходила, а бой 18 августа – когда 95-я од накрошила десятки вражеских танков и на поле боя осталось около тысячи вражеских трупов – бой, который я в течение двух часов наблюдал в стереотрубу с КП дивизии, может быть образцом и примером, как на практике требовалось осуществлять наши великие девизы: стоять насмерть и ни пяди нашей земли – врагу. А в последнюю ночь эвакуации из

Одессы он заехал на наш ФКП Одесской базы и – отказавшись от удобств, увез в 3 часа ночи два полка. Он настоял, чтобы я приказал командиру арьергардного отряда кораблей, увозившего уже под утро последние батальоны прикрытия дивизии, принять его с оперативной группой на концевой малый охотник, хотя существовало строгое расписание, утвержденное командованием: кто, на чем и когда уходит. Он меня буквально покорил желанием уходить из Одессы со своим последним подразделением и чуть ли ни одновременно с нами, морским командованием, он хотел убедиться, что ни один его солдат не остался брошенным. И я написал капитан-лейтенанту П.И. Державину (ныне капитан 1-го ранга, Герой Советского Союза, проживает в Одессе) приказание командира Одесской базы принять Воробьева на свой катер-охотник. И они ушли перед нами, на наших глазах.