На троне в Блабоне - [111]

Жили они тихо, ничем особенным не выделяясь среди соседей. Ели скромно, работали не покладая рук. Одно только поражало людей: то была семья, где царила настоящая любовь.

Перевод С. Свяцкого

РОБКИЙ ЖЕНИХ

Бумажный дворец вспыхнул изнутри зловещими языками пламени, потом наклонился, обнажая конструкцию из горящих бамбуковых палочек; нарисованные на его стенах слуги падали в огонь, трепеща как будто бы от страха, и черными хлопьями улетали в небо. Целые пачки банкнотов, позолоченных жаром, корчились, брошенные на раскаленные угли. Сдерживающей рыдания прекрасной Мей Ли казалось, что это багровые руки демонов считают деньги, которыми живые хотят их подкупить. Огонь весело пылал, с хрустом пожирая палочки, мурлыкал, как довольный кот, потрескивая искрами. Начавшую тлеть траву участники траурной церемонии затаптывали сандалиями. Свершилось. Жертва, которая должна была облегчить переход души умершего в Нефритовую Империю, была принята, у отца теперь есть много денег для подкупа стражей и судей ада, он взял с собой дворец и слуг, буйволов и поля. Ему должно быть там хорошо.

Мей Ли сжала руки, спрятанные в длинные рукава траурного белого платья. Ее охватило острое чувство одиночества. Она подняла глаза к холодному и пустому небу — только одна звезда, несмотря на сияние заходящего солнца, зелено блеснула, как кошачий глаз. Вверх летели черные хлопья гари. Как же все это быстро кончилось…

Пока гроб, выдолбленный из ствола камфарного дерева, обернутый циновкой и накрытый тяжелой, как щит, крышкой, еще покоился под навесом садового павильона в ожидании того, когда пройдет положенное количество дней и наступит благоприятная дата, определенная гороскопом, ей казалось, что отец незримо присутствует в доме.

Она проходила мимо него, чувствовала его присутствие в столовой, слышала шаги в библиотеке, полной книг в переплетах из черепахового панциря, благовонного дерева и шелка. Проснувшись ночью, девушка чувствовала, что отец только что склонялся над ее изголовьем с намерением шепнуть какие-то важные слова, но, испугавшись ее открытых глаз, отступил, притаился в темноте. Мей Ли, чуть приподняв голову и затаив дыхание, вслушивалась в глухое биение сердца, ощущая, как большие и теплые слезы катятся по ее щекам.

Утром она выбегала в сад и касалась рукой гроба, окрашенного в прекрасный темно-вишневый цвет. Лак, несмотря на плетеные циновки, был скользким от росы. Благоухало камфарное дерево. Мей Ли казалось, что отец там, внутри, похож на куколку бабочки, она такие куколки находила осенью в щелях деревянной веранды. Его нельзя беспокоить, нужно верить и ждать.

Но вот пришел день, определенный гороскопом. Пребывание умершего среди живых продлили до полных пятидесяти семи лет. Собрались знакомые и друзья. Она должна поклониться им, поблагодарить за память. И уйти. А в этой части поля, которое уже много веков принадлежало ее семье, останется еще один высокий холм из фиолетовой глины, не зарастающий травой и сорняками. Из вставленных в глину курильных палочек к небу поднимаются голубоватые струйки дыма. Надпись на камне провозглашает мудрость дао: "Я отказался от последнего желания и теперь свободен".

Не прошло и года, как последний из друзей отца перестал посещать дом сироты, спрашивать о здоровье и о заботах, связанных с ведением хозяйства.

Мей Ли поняла, что отец в доброжелателях своих тоже умер, а его место в их сердцах, как в опустевших покоях, заняли нетерпеливые живые. Она смирилась с этим, ибо ее воспитали в скромности и не обещали многого в жизни. Девушка знала, что ее замечали только благодаря отцу, тем более что он был высоким чиновником при императоре, а сама она была недостойна внимания его друзей, достаточно того, что удостоилась чести быть им представленной, и тут же ее забыли. Да и кто помнит полет бабочки?

Неприятное это было чувство. Мей Ли думала, что горький плод одиночества ей удастся вкусить, не поливая его слезами. У нее была верная нянька Хо Минг, которая ей заменяла мать. Девушка пыталась заполнить свое время работой, давала слугам различные указания, кормила сверчков в бамбуковых клетках, вышивала цветы ириса и вполголоса читала стихи поэтов, аккомпанируя себе на трехструнной гитаре. И все же она чувствовала себя ненужной, погруженная в пустоту бессмысленных дел.

Мей Ли видела, как служанку, которая пошла за водой к источнику, сопровождал возлюбленный, покачивая бадейками на коромысле, бабочки перелетали от цветка к цветку, а слова поэтов заставляли ее догадываться о прелестях неизведанной любви. Ах, как же ей хотелось стать нужной кому-то, а уж о любви она не смела даже и мечтать!

Отец Мей Ли не брал подарков и принимал справедливые решения. Воспитанный философами, он занимал должность судьи и был верен правде, за что неоднократно впадал в немилость. Вельможи постоянно занимались интригами, считая, что положение при дворе, родословная и богатство гарантируют им безнаказанность. Бывало, что через несколько лет отца снова удостаивали милости, потому что эти интриганы сами становились для себя судьями и палачами. Но богатств не прибывало, и того, что Мей Ли получила в наследство, могло ей хватить лишь на скромную жизнь. Вот почему юноши, равные Мей Ли по положению, не пытались добиваться ее руки. Она знала об этом, но все еще надеялась на то, что кто-нибудь полюбит ее бескорыстно, оценит достоинства и характер, восхитится ее красотой, поднимет с колен.