На торный путь - [61]

– «В гористых местах, которые и без того весьма крепки и авантажны, войска турок числом до двадцати тысяч уже сильно ошанцевались», – а затем, уже обращаясь прямо к находившимся рядом в ожидании дальнейших распоряжений генералам Бирону и Левендалю, сказал: – Отсюда следует, здесь позиция турок особо сильна. – Палец фельдмаршала упёрся в изгиб линии, показывающей вражеское расположение. – Надо изобразить атаку здесь. Пусть Вели-паша стягивает силы туда, а мы ударим с другого края, где склоны ниже, да и войск, как лазутчики сообщают, почти нет. Турки считают, что ручей и речка, кои там протекают, их прикроют.

– Но там подходу гораздо больше может помешать заболоченная пойма реки, – возразил Левендаль.

– Правильно, – согласился фельдмаршал. – Я сам смотрел это место. Болото надо загатить фашинами и потом ударить всей армией.

Генералы ещё раз пытливо всмотрелись в карту, им было ясно: если план Миниха удастся, то появится возможность вырваться из окружения. Однако неприятель, уяснив свои выгоды, тревожил русское войско со всех сторон и даже ночью продолжал нападать мелкими партиями. Миниху пришлось держать армию в каре, обставившись рогатками и прикрывшись артиллерией. Наскоки турок отбивались успешно, но фуражиры за пределы лагеря выйти не могли, и, поскольку все запасы кончались, фельдмаршал приказал начать исполнение задуманного плана.

Генерал Бирон, изображая авангард армии, построив свои три полка в каре, вытянутое по фронту на восемьсот, а по фасу на триста шагов, отправил вперёд пикеты и двинулся по направлению к возвышенности, на которой сераскир Вели-паша установил свои батареи. Приданные генералу Бирону тридцать пушек находились в середине каре и, пока расстояние оставалось большим, в дело не вступали. Одновременно, чтобы усилить впечатление от ложной атаки, Миних держал всю армию на виду «под ружьём» в кажущейся готовности идти следом.

Подойдя достаточно близко, генерал Бирон остановил каре и, выставив свои тридцать пушек в первую линию, открыл пальбу. Турецкие батареи тотчас начали отвечать, и в обе стороны полетели хорошо заметные на фоне неба тёмные точки ядер. Однако, чтобы не нести напрасных потерь, русское каре остановилось почти на предельной дальности пушечного выстрела, вследствие чего обоюдная стрельба оказалась практически безрезультатной, и к тому времени, когда Миних прислал приказ отходить, у Бирона была ранена только одна лошадь.

Высланные вперёд пикеты в один голос доносили Бирону, что турки подводят на возвышенность войска с левого фаса и срочно достраивают начатые ранее укрепления. Получив такое известие, Миних заключил, что его хитрость сработала и, судя по всему, Вели-паша принял движение отряда Бирона за начало общей атаки на его позиции. Время было начинать, и фельдмаршал велел армии произвести задуманную дирекцию вправо. Одновременно Бирону было послано распоряжение прекратить стрельбу и скорым маршем соединиться с армией, что тем и было немедля сделано.

Отряд Бирона отходил так быстро, что, как позже выяснилось, этот марш Вели-паша принял за общее отступление русской армии и даже успел послать в Хотин сообщение о своей полной победе. А в то время русские передовые партии уже вышли к месту слияния реки и ручья, незамедлительно начав гатить болото заранее изготовленными фашинами. Видимо, это было замечено Колчак-пашой, и его янычары в конном строю, размахивая ятаганами, налетели на донских казаков, прикрывавших левый фланг армии, но неудачно. В ходе жестокой стычки янычары были отбиты.

Попытка не дать загатить болото сорвалась, и медленно продвигавшаяся из-за находившихся в середине каре обозов армия Миниха подошла к реке как раз тогда, когда там уже начали наводить первые мосты. Адъютант фельдмаршала Манштейн, посланный Минихом проверить состояние переправ, подъехал к болоту и, увидав, что фашины уже прикрыты досками, на какое-то время задержался, прикидывая, достаточно ли широк устроенный настил. Рядом остановился увязавшийся за ним барон Мюнхгаузен, которого Манштейн, послушав его россказни, более не опасался.

Окинув взглядом противоположный берег, Манштейн тронул повод, и конские копыта застучали по доскам. Увидав, что стремившийся ехать рядом барон слишком близко держится к краю, адъютант фельдмаршала заметил:

– Осторожней, фенрих, можно сорваться с гати и угодить в болото.

Полковнику было ясно: вьюнош лезет вперёд из любопытства, и он, начав с недавнего времени испытывать симпатию к неистощимому на всякие выдумки барону, его сдерживал. Однако и сейчас Мюнхгаузен, по молодости пренебрегавший опасностями, со смехом ответствовал адъютанту:

– Ничего, я себя сам за волосы вытащу, – а затем, весело разведя руками, тронул повод, чтобы его конь и в самом деле не угодил в трясину.

Манштейн только покачал головой и, задержавшись у берега, стал считать количество наведённых мостов. Готовых было больше двадцати, и, поскольку передовой отряд уже одолел противоположный невысокий, но крутой берег, полковник завернул коня, чтобы скакать к фельдмаршалу с докладом, что армия может переправляться.

К этому времени все три армейских каре уже были на подходе, и Миних велел начать движение через болото. Первым на гать вышло правое каре, за ним кор-де-баталия