Самоуверенность Мамая дала Москве передышку и время для мобилизации общерусского войска. В июне были разосланы гонцы по всем княжествам Северо-Восточной Руси — «собирать всех людей в войско». И заклубились пылью дороги вокруг Москвы под мерной поступью полков, стекавшихся сюда со всех концов земли Русской. 27 августа великий князь Дмитрий Иванович двинул свои войска из Москвы в Коломну по трем дорогам, «ибо нельзя было вместиться на одной». На следующий день в Коломне состоялся общевойсковой смотр и каждому полку был назначен воевода.
Переправившись через главный южный оборонительный рубеж — реку Оку, русские вышли к верховьям Дона в районе устья Непрядвы. Здесь Дмитрий Иванович должен был принять важное стратегическое решение: переходить ли Дон навстречу Мамаю или оставаться на его левом берегу, заняв выжидательную позицию. Драматизм возникшей ситуации состоял в следующем. Перейдя Дон и оставив его за своей спиной, русские войска отрезали себе путь к отступлению и в случае поражения обрекали себя на гибель. С другой стороны, они прикрывали свой тыл, загораживаясь Доном от Олега Рязанского, удар которого в спину нельзя было полностью исключить.
Решив перейти Дон, Дмитрий Иванович опирался в первую очередь на охватившую все войско непреклонную решимость сокрушить врага или умереть: «Или землю Русскую от пленения и разорения избавлю, или голову мою за всех положу, честная бо смерть есть лучше злого живота». Этот энтузиазм подкреплялся уверенностью в военной мощи собранных общерусских сил. Немаловажную роль сыграла постоянная русская разведка, благодаря которой русские хорошо знали местность и намерения противника. Часть сведений они могли получать от своих земляков, живших в ту пору в долинах Непрядвы и Дона. Пренебрегая разведкой, Мамай допустил серьезный просчет. Он был застигнут врасплох, так как благодаря быстрым действиям противника не получил времени для оценки «географии» места сражения.
Приказав переправляться через Дон, Дмитрий Иванович велел «мостить мосты и искать броды». Это распоряжение было вызвано необходимостью переправы огромного воинского обоза, а не самих воинов. Наши исследования показали, что уровень вод в Непрядве и Доне был в эпоху битвы низкий, меженный, как обычно бывает осенью на русских реках. Представление о том, что эти реки в ту пору были судоходными, не соответствует действительности. В 1389 году, через 9 лет после Куликовской битвы, состоялось путешествие митрополита Пимена в Царьград. Маршрут проходил по Оке и ее притокам к верховьям Дона. На Дону, в районе устья Непрядвы, путешественники оказались в мае. Но в этот период обычно высокого стояния вод в реке Дон был настолько мелким, что даже плоскодонные струги шли по нему незагруженными, а груз следовал сухим путем.
Переправа через Дон происходила 6 и 7 сентября. В это время Дмитрий Иванович с князьями и воеводами обозревал все русские полки с «высокого места» — скорее всего с высокого правого берега Дона. И увидели они, как «стяги их золоченые шумят, расстилаясь, как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить, богатыри же русские и их хоругви точно живые колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золочены на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы (флашки. — Н. X.) же шлемов их, как пламя огненное, колышутся».
Сколько же воинов собралось под русскими знаменами? Древние письменные источники донесли до нас на этот счет противоречивые сведения: от явно фантастической цифры в 400 тысяч до 150 тысяч бойцов. Более реальное количество войска указал, вероятно, А. Н. Татищев, оценив его примерно в 60 тысяч человек. Ордынские силы определяются современными историками в 80–90 тысяч воинов.
Сцена гадания
Темный покров ночи опустился на Куликово поле. Наступила тревожная и для многих воинов последняя ночь их жизни. Летописец свидетельствует: «Осень была тогда долгая, и дни солнечные и светом сияющие, и теплота великая, была же в ту ночь теплота и тихость великая». Более точного и яркого описания типичного для Русской равнины «бабьего лета» трудно придумать. Именно осенью здесь наступают погожие, тихие и солнечные дни, связанные с проникновением сюда восточной периферии Азорского антициклона.
Глубокой ночью на Поле перед битвой происходило загадочное событие, известное под названием Сцены гадания, выявляющее некоторые важные для нас географические ориентиры. В этой сцене два главных участника грядущего сражения: великий князь Дмитрий Иванович и Дмитрий Михайлович Боброк — «воевода нарочит и полководец изящен и уздал зело». Выдержка и мудрость этого воеводы сыграют решающую роль на завершающем, самом трагическом этапе битвы.
Дмитрий Боброк предложил великому князю выехать в Поле, где по известным ему военным приметам он попытается предсказать исход сражения. Выехав в центр места будущей битвы, они огляделись вокруг. Одна из древних — Киприановская редакция «Сказания о Мамаевом побоище» — сообщает, что оба Дмитрия обратились в первую очередь в сторону ордынского стана. В той стороне услышали они «крики и стук великий, как будто на торг съезжаются, будто город строят», а еще дальше, в той же стороне, «зловеще выли волки».
