На суше и на море, 1987 - [49]

Руководителем оставшейся группы был назначен Уилльям Браге. Ему предстояло обосноваться на крохотной базе, соорудить вокруг нее укрепление и ждать возвращения Берка.

Ждать, но сколько?

Позднее Браге не раз вспоминал свой последний разговор с Берком. Начальник экспедиции велел ему ждать три месяца или пока не иссякнут запасы продовольствия, а затем идти обратно к Дарлингу. Впрочем, Берк был уверен, что через несколько дней оставшаяся группа во главе с Райтом подтянется к Куперс-Крику со всем обеспечением и лагерь 65 превратится в крепкую тыловую базу.

На рассвете 16 декабря Берк с тремя спутниками ушел из лагеря на север. Легко представить себе, как это было. Берк и Уиллс шагают впереди, определяя по компасу направление, за ними в некотором отдалении следуют Грей с лошадью Берка и Кинг с шестью верблюдами. Браге провожал четверку весь день. Паттон, Макдоно и сипай Дост Магомет начали строить бревенчатый забор вокруг лагеря.

Вскоре путники встретили большую группу аборигенов, которые «настоятельно хотели зазвать нас в стойбище, но вид ружей заставил их отойти подобру-поздорову». Пройдя вдоль берега Купере-Крика, отряд свернул на северо-запад, к области, известной тогда под названием Каменистая пустыня Стерта (ныне — пустыня Симпсон).

1860 год выдался удачным. Блаженный дождь выпал над районом, через который проходил маршрут экспедиции; рождество Берк со своими людьми отпраздновал возле «красивейшего источника». Через четыре дня вызывавший прежде ужас район был позади, и группа вышла к реке Дайамантине.

Сегодняшняя дорога пролегает через дюны, чьи четкие очертания кажутся нарисованными на рождественской открытке. За ними открывается поразительная даже по австралийским масштабам равнина. На горизонте подрагивают миражи, похожие на языки голубоватого пламени. Посреди равнины стоит одно из самых глухих ранчо — Кордильо-Даунс. Управляющий Джон Перри и его миловидная жена Ли охотно разрешили нам расположиться в палатках возле источника.

Тысячи похожих на елочные украшения корелл гирляндами свисали с деревьев и дружно голосили до ночи. На востоке выползала огромная белая луна; за две минуты она залила горизонт таким ярким светом, что нам показалось, будто мы видим далекие горные хребты. В эти бело-голубые часы из каких-то таинственных глубин пустыни возникла стройная флотилия пеликанов.

Такое же зрелище могло открыться глазам Берка, когда, покинув Каменистую пустыню, он вышел к «фантастической реке» Дайамантине. Двигаясь к северу вдоль ее берега, группа остановилась на привал в месте, где теперь стоит Бердсвилл «с населением в сто душ, если считать с собаками, и семьдесят без них», как охарактеризовал его владелец местной гостиницы Николс.

— Не думайте, что здесь захолустье, — продолжал он. — У нас не соскучишься. По субботам, например, собираются любители метать кольца. И потом постоянно бывают туристы.

Туристы? В Бердсвилле?

Я не успел еще задать вопрос, как откуда ни возьмись с безоблачного неба свалился самолет, и четверо здоровенных мужчин в широкополых шляпах решительным шагом направились к бару.

— У вас все в порядке, приятель? — осведомился первый.

Я спросил, что привело их в такую даль.

— Ну как же! Теперь я смогу сказать, что побывал тут!

Позднее Николс признался, что не понимает, чем привлекает горожан это место. На его веснушчатом лице играла усмешка:

— Они говорят: «Если ты не был в Бердсвилле, то не был нигде». Это стало поговоркой. Бердсвилл слывет гиблым местом.

Бруки, владелец расположенного к западу от селения ранчо, добавил, что действительно в прежние времена здесь было не до смеха.

— В двадцатые годы, когда я только поселился здесь, каждый день бушевали песчаные бури. Такое делалось, что целыми днями вокруг ни черта не видно, ходили на ощупь.

В 20-е годы в центре Австралии дождей почти не было. Писательница Эрнестина Хилл описывает ужасающую сцену, увиденную по дороге на Бердсвилл: «Около трехсот коров сгрудились вокруг скважины, застыв в каких-то чудовищных позах; они казались живыми, если не считать пустых глазниц. Животные пролежали здесь три года… Кожа и рога мумифицировались в этой немыслимой жаре».

Жена Бруки, Элеонора, вспоминает, что их дочь увидела свой первый в жизни дождь в 8 лет; когда после кошмарной засухи упали первые капли, испуганные дети ворвались в дом с криком: «На нас падает колодец!»

Может ли такое повториться?

— Каждый год жду засухи, — пожимает плечами Бруки. — Больно уж много хороших лет подряд. Такое везение не может продолжаться вечно…

К северу от Бердсвилла тянутся бескрайние равнины. Когда мы ехали, глазу было не на чем остановиться — абсолютно чистый горизонт. Зрелище действовало удручающе, рождая гнетущее чувство опустошенности. Берк, Уиллс, Кинг и Грей, встретив новый 1861 год в лагере 80 юго-восточнее крупной выемки, которая теперь называется озеро Мэчатти, 7 января достигли тропика Козерога.

В эти январские дни Уиллс еще отмечает в дневнике признаки жизни: они видели голубей, уток и одинокую дрофу, невесть как забредшую в эти края. Но тяготы долгого пути уже дают себя знать. 5 января Берк делает одну из немногих записей в своей маленькой записной книжке: «…я горжусь, что на нашу долю выпали столь суровые испытания».