На суше и на море, 1971 - [52]
Так изнутри, как этнограф вживается в быт исследуемого им племени, я проникал в неолит, становясь попеременно то рыбаком, изучающим повадки рыб, то охотником, читающим на звериной тропе и у водопоя жизнь обитателей леса, то геологом, с которым прошлое земли говорит языком слоев ы напластований.
Теперь, с открытием на Берендеевом болоте, я снова становился учеником. Чтобы правильно понять это открытие, чтобы войти в новый для меня мир болот, раскрыть их секреты, я звонил в Москву Никите Александровичу Хотинскому, научному сотруднику Института географии. Познакомились мы с ним недавно. Последние три года он тоже работал в Переславском районе, изучая здешние болота. Болота были не просто «кладовыми солнца» — это была одна из самых точных и подробных летописей климата.
О климате мы привыкли говорить как о чем-то установившемся. Мы живем в полосе умеренного климата. Есть климат пустынь, климат субтропиков и тропиков, есть горные луга и степи. На географических картах пунктирной линией отмечена зона вечной мерзлоты. С точностью до нескольких дней обрушиваются на Индию муссоны, принося о собой дожди.
Климат — это определенные колебания температуры в течение года, приход и расход лучистой энергии, количество осадков, преобладающие ветры, влажность. Но с другой стороны, определенному климату соответствует и определенная растительность. Климатолог и географ, зная климатические условия данного места, точно определит, что в этом месте растет. И наоборот. По составу растительности может определить климат.
После окончания ледникового периода климат несколько раз менялся. От холодного и влажного он перешел в холодный и сухой, потом стал влажным и теплым, затем теплым и сухим, наконец, снова началось похолодание и повышение влажности.
Вместе с климатом менялась растительность. Тундру сменили еловые леса, потом ель потеснили береза и лиственные породы. Когда началось потепление, сократилось количество и березы, и ели, зато увеличилась доля сосновых лесов. В теплый и сухой период далеко на север распространились такие теплолюбивые широколиственные породы деревьев, как дуб, клен, бук, липа. В это время дубы росли даже на берегу Белого моря. Теперь их редко встретишь севернее Вологодской области.
Но при чем здесь археология?
Человек жил в лесу и зависел от леса. Изменялся климат — изменялись породы деревьев, изменялся животный мир. Там, где раньше шумели леса, теперь расстилались степи или пустыни. Людям приходилось сниматься с места и искать себе новых охотничьих угодий.
И даже не это было главным. Палеоклиматология позволила довольно точно определить время жизни поселения.
Еще в школе на уроках ботаники нам показывали цветочную пыльцу под — микроскопом. Почти невидимые простым глазом зернышки оказывались при увеличении очень сложными и разными. Пыльца ели не похожа на пыльцу сосны, а пыльца березы — на пыльцу осины. Специалисты-палинологи по зернам пыльцы определяют виды деревьев и растений.
На дне озер ежегодно откладывается тонкий слой ила со всей пыльцой, принесенной ветром за лето. Когда озеро превращается в болото, каждый год нарастает примерно один миллиметр торфа с заключенной в нем за этот год пыльцой.
Если сделать разрез торфяной залежи до самого дна и, как это делают палеоклиматологи, взять образцы торфа через каждые десять сантиметров от песка до самого верха, то потом, обработав каждый образец и собрав заключенные в него пыльцевые зерна, определив их и подсчитав, можно получить пыльцевую диаграмму. Она покажет, как изменялся здесь растительный мир за прошедшие тысячелетия! Количество пыльцевых зерен разных видов растений примерно соответствует реальному соотношению этих видов в определенный период времени…
Хотинский занимался изучением болот вокруг Переслав-ля. Он работал и на Берендеевом болоте. Его знания и опыт должны были помочь нам не только определить время свайного поселения, но и узнать более точно о природе, которая окружала человека в то время.
В Берендеевском свайном поселении был ключ ко всей древнейшей истории этого края!..
Мутное солнце висело в ржавых вихрях над Берендеевым болотом. Казалось, пожар, тлеющий до поры до времени в этой громадной котловине, рассеченной зарослями кустов по заброшенным карьерам, вот-вот вспыхнет с полной силой, взовьется и испепелит все вокруг — и холмы, на которых сгрудились деревеньки с белыми церковками, и леса, и дальние уходящие на юг поля…
Весь август стояла великая сушь. Ветер здесь, на Волчьей горе, довольно умеренный, поднимал торфяную пыль, сдувал ее с караванов[4], и над черными фрезерными полями стлался коричневый дым. Едкий запах торфа сушил горло и нос.
А внизу, в рыжей мгле, двигались вереницы странных фантастических машин, засасывая в бункера высохшую крошку и взрыхляя поле.
— Да как же там работают? — с испугом выдохнула Таня. На ее полном и загорелом лице промелькнул ужас.
— Что вы, Таня! Это же обычный день на торфоразработках. Если бы действительно был сильный ветер, машины ушли бы с поля, да и то, чтобы не было пожара. Это вам не археология!
Хотинский стоял возле машины, разложив на капоте схему Берендеевских торфоразработок. В резиновых сапогах, в штормовке, натянутой поверх серой клетчатой куртки, в финской кепочке, возвышавшейся над его большим и тяжелым лицом, он был похож на геолога, выступающего в трудный и долгий маршрут.
