На суше и на море, 1970 - [18]
И впрямь, настроение мое поползло вниз, точно перышко у барографа. Пароходик наш древний, пустой, как барабан, и, коли не успеем добежать до порта, покажет нам погодка кузькину мать…
— Александр Иваныч, — вдруг говорит радист этаким виноватым тоном, — может, отстоимся? Спокойнее как-то на якоре. И место здесь безопасное.
— Еще чего! — говорю. — Нас в порту ждут, а мы тут загорать будем? Ежели все суда от каждого шторма в убежища прятаться станут, кому же тогда груз возить? И вообще, кто тебе дал право капитана учить? Уходи отсюда, пожалуйста, не разводи паники.
Радист что-то еще хотел сказать, но я так глянул на него, что он быстрехонько исчез.
Ночь прошла спокойно, но не для меня, конечно. Принял решение — выполняй. И просидел я всю ночь за расчетами. Все прикидывал, когда же этот окаянный циклон шарахнет по нашему району и какой же наилучший вариант пути выбрать. И так, и этак считал; получалось, что к двадцати двум часам засвистит вестовый ветер и начнется кутерьма. Однако к этому времени «Жижгин» должен успеть-таки проскочить узкий канал на баре при подходе к порту. Но в море — не в избе на печи. Навалится туман или зарядит снегопад — пиши пропало. Ход сбавлять надо: этого правила требуют, да и сам не захочешь на рожон лезть. А скорость снизится — время потеряешь. И тут уж останется только одно: носом на волну. И это бы ничего, но уж больно слаб пароходик. Как говорят, сто лет в субботу стукнет. Выдержим ли?
В ту ночь я так и не прилег. А в шесть утра растолкал радиста, помахал у него перед носом листком бумаги:
— Вот это передашь.
— Срочную подавать, Александр Иваныч?
— Самую обычную информацию о подходе, — говорю.
Присел на диванчик, закурил, глаза закрыл… Хорошо в радиорубке. Приемник тихо попискивает, от радиатора парового отопления приятное тепло идет.
Радист опять:
— Александр Иваныч, тут написано: «Полагаю прибыть в двадцать часов». Может, проще стукнуть: «Приход двадцать», а?
— Я тебе стукну… За двенадцать часов в нашей жизни всякое случается. Не болтай зря, передавай, как приказано, а я пока покурю здесь.
Затушил я папиросу и вышел на палубу. Дождь накрапывает, сыро, холодно, и море какое-то студенистое, стылое. Поднялся в рубку, краем глаза поглядел на барограф: «Что же ты, родной, показываешь?» А перышко совсем вниз съехало, того и гляди, соскочит с барабана, на который лента намотана.
Старпом скучный, нахохлился, как воробей. И матрос за штурвалом тоже хмурый.
— Сколько оборотов машина дает? — спрашиваю у старпома.
Тот брови поднял:
— Механики говорят — семьдесят.
— Передайте механикам, чтоб не вздумали прибавлять оборотов, — говорю, а сам чувствую, что старпом втихомолку договорился с третьим механиком сделать как раз наоборот.
Придал я своему лицу значительное выражение и этак строго произнес:
— Предупреждаю, Юрий Дмитрии, коли прибавите хоть один оборот, разговор у нас с вами будет долгим и неприятным.
Для сухопутного человека удивительно: с чего вдруг капитан не желает скорость увеличить? По пятам циклон гонится, а у него пароход идет, как на прогулке. Что стоит добавить полузла? И уж не в двадцать часов, а в девятнадцать с чем-нибудь притопали бы мы в порт. Хорошо? Куда уж лучше. Но беда в том, что староват «Жижгин» для таких гонок. Подшипники гребного вала и без того греются. По моим расчетам получается, что налетит шторм в двадцать два часа. Но у небесной канцелярии свои вычисления. Начнись заваруха раньше — кричи караул. С перегретыми подшипниками машине против ветра не выгрести, и понесет «Жижгина» куда-нибудь на отмели. А машина нужна, ой как нужна будет, когда станем бар проходить…
Заглянул я в машинное отделение. Пахнет маслом и перегретым паром, на трубах клинкеты шипят. Старший механик Василий Петрович, опираясь на поручни, вниз глядит, на цилиндры. В тех цилиндрах бьются восемьсот лошадиных сил. Только по теперешнему возрасту «Жижгина» это восемьсот некрасовских саврасок.
Стармех меня увидал, помахал рукой. Лицо круглое, как блин масленый, лоснится, и рот до ушей.
— Не спится, Александр Иваныч? Мне вот тоже не до сна. Как там, наверху, порядок?
— Порядок, — отвечаю. — Порядочек. Циклон на нас прет.
Рот у Петровича вполовину меньше сделался.
— Ну и когда же он?..
— Очень, — говорю, — скоро.
Петрович поскреб в затылке:
— Оборотиков прибавлять не будем?
«Дались им эти оборотики, — думаю. — Уж ты-то должен соображать, к чему это приведет». А вслух сказал:
— Всякому овощу свое время.
— Понятно, понятно, — заторопился Петрович. — И то верно — старушка наша не ахти как гребет. Маслица перерасход опять же…
— Ты смотри, — говорю, — как к бару подходить станем, с этой старушки глаз не спускай.
Петрович помигал немного.
— Ну, ну… Только того… Заранее предупредить надо.
Не успел он договорить — «дзинь-дзинь!» — машинный телеграф залязгал. Петрович загремел ботинками вниз по трапу. Не так-то уж шумно вели себя савраски в цилиндрах, а тут и совсем их не слышно стало: ход сбавили.
«Эх, — думаю, — началось! Либо туман, либо еще какая напасть». Выскочил на палубу. Так и есть! Вокруг белые мухи летают — снегопад.
Вверху захрипело. Из парового свистка сначала ведра два воды вылилось, а потом загудел наш «Жижгин». Утробно, скучно.
Сборник представляет практически неизвестный читателю роман Филипа Жозе Фармера «Врата времени», его же лукаво-озорную повесть «Божественный промысел», повесть знаменитого своим циклом «Города в полете» Джеймса Блиша и более двух десятков рассказов. Среди авторов сборника — Фред Сейберхаген, Теодор Старджон, Кит Ломер, Альфред Ван-Вогт, Рэй Брэдбери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
По соседству с фермой Стивенсов обосновалась семья эмигрантов из Европы, и Джонни Стивенс познакомился с Белой. Мальчик как мальчик, дружелюбный, стеснительный… Почему же его боятся животные, а в некоторые дни ему надо возвращаться домой в определённое время — и не позже?
В жанре научной фантастики Джером Биксби известен прежде всего своим классическим рассказом "Какая чудесная жизнь!" (В переводе С. Бережкова [А. Стругацкого] - "Мы живем хорошо!"), который до сих пор включается в антологии "The best of SF".
Зелено-голубая планета очень напоминала Землю, но можно было предположить, что ее флора и фауна таят немало сюрпризов. На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Брайтона Мэйна обвиняют в убийстве. Все факты против него. Брайтон же утверждает, что он невиновен — но что значат его слова для присяжных? Остается только одна надежда — на новое чудо техники, машину ЭС — электронного судью.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Условия на поверхности нашего спутника малопригодны для жизни, но возможно жизнь существует в лунных пещерах? Проверить это решил биолог Роман Александрович...
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
В сборник вошли приключенческая повесть Ю. Пахомова «Сигуатера», рассказывающая о том, как советские моряки, приняв SOS, оказали помощь экипажу либерийского траулера «Орфей», пораженному какой-то странной болезнью. В фантастической повести С. Гагарина «Дело о Бермудском треугольнике» герои неожиданно переносятся во времени на несколько миллионов лет вперед, оказываясь в самых диковинных ситуациях. Прочитав «Океанъ», читатель узнает, что А. В. Колчак был не только врагом молодой Советской республики, но еще и храбрым моряком, известным исследователем Арктики.
Традиционный сборник остросюжетных повестей советских писателей рассказывает о торжестве добра, справедливости, мужества, о преданности своей Родине, о чести, благородстве, о том, что зло, предательство, корысть неминуемо наказуемы.
В сборник вошли остросюжетные приключенческие повести Валерия Мигицко, Владимира Рыбина, Ильи Рясного, Александра Плотникова, а также исторические исследования А. Шишова и Ю. Лубченкова, злободневная публицистика К. Раша.Все произведения рассчитаны на широкую аудиторию любого возраста.
