На суровом склоне - [8]
В доме Козлова Глеб был не раз и до этого: там читали запрещенные книжки и говорили против царя. Такие речи были Глебу не в новинку. Мысли о несправедливости и жестокости строя зародились в нем давно, в то время, когда он впервые попал на цареву службу.
Встреча с Ильицким напомнила Глебу это время. Он даже забыл о свидании с ветеринаром и о том, что за пазухой у него листовки, данные Козловым. И очнулся только, когда ноги сами принесли его к месту и часовой у казармы в шутку окликнул его: «Эй, кто идет? Свои все дома!»
Казармой солдаты здесь привычно называли большую фанзу, где они стояли. Она и в самом деле стала походить на казарму, когда по стенам развешали многочисленные правила солдатского поведения, крошечную рощицу вокруг вырубили и вытоптали траву, устроив плац для ученья.
Когда Сорокин вошел, все уже спали. На кане, китайской лежанке, храпел унтер Жигастов, с головой укрывшись шелковым одеялом с драконами и аистами. Не спал только Костя Панченко, с нетерпением ожидавший Глеба.
Разговор Глеба и Панченко был настолько секретный, что они не решились говорить в фанзе, а вышли наружу и сели на низкий порог.
На дворе было студено, а в небе — мутно и беспокойно. Маленькие белые облачка, как нахохлившиеся куры, брели по нему, и ветер ретивым петухом сгонял их в кучу.
Костя, зябко поеживаясь под накинутой на плечи шинелью, сказал:
— Говорил бы там, спят все.
— Все, да не все. Один, может, какой не спит, притворился. Вот и зарабатывай себе каторгу.
— Сейчас не дадут. Манифест все-таки.
— Манифест тот есть, да не про нашу честь, — сухо возразил Глеб.
— Ну, чего там. Говори уж. Виделся, что ли? — торопил Костя. Его карие глаза под туго сведенными смоляными бровями выражали нетерпение.
Это претило степенному Сорокину. Он любил рассуждать «об этих делах» неторопливо и «со смыслом», потому что считал дело, в которое вступил, святым и праведным.
Неожиданно для Кости он начал издалека.
Восемь лет назад в Несвижском полку служил офицер Антон Антонович Костюшко. Глеб рассказал о нем так:
— Собой был не очень видный. Роста обыкновенного, глаза серые, быстрые и повелительные такие; с первого взгляда подумали мы: даст он нам жару. Правда, службу знал, а только учил не так, как другие учат. К примеру, простая команда: «Смирно! На первый-второй рассчитайсь!», «Ряды сдвой!» А он объяснит, для чего та команда подается, почему солдат должен поворачиваться быстро, приказ слушать со вниманием и выполнять точно.
Командиром полка был у нас граф Дурново, сродственник министра. Солдатским учением интересовался мало, а больше по части картишек. Ну, как проиграется — беда! Налетит на кого попало и под горячую руку покалечить, свободная вещь, может, а если похлипше кто попадется, то и насмерть зашибить.
— Что, здоровый такой был? — поинтересовался Костя.
— Нет. Незавидный мужчина. Однако драться умел. Говорили, школу прошел такую.
— Насчет драки?
— Да… Ну вот, стою я раз на посту у колодца, дело на маневрах было, под Москвой, летом, аккурат под Петра и Павла. Только заря встает, на селе петухи заливаются, пастух в дудку играет. Из штабной избы выходит наш командир — чернее земли, всю ночь в карты дулись.
Увидел меня и говорит, а сам лыка не вяжет:
«Сходи, скажи, чтоб мне лошадь седлали».
Я стою молчу. Может, думаю, то испытание мне дается. Согласно уставу, в разговоры не вступаю.
«Ты что, болван, — кричит наш, — оглох?»
Обратно стою молчу. Подбегает это он ко мне и с размаху бьет по скуле. Уж не знаю, этому ли его учили, только я упал и в глазах потемнело.
И в это время слышу голос Антона Антоновича:
«Не имеете права!»
И становится прямо перед командиром, как дубок перед ветром.
Не слыхал, про что они дальше там говорили, потерял я всякое чувство и очнулся уже в бане. Дверь снаружи приперта; в оконце выглянул — сидит на лавочке часовой, винтовку поставил меж колен, голову на грудь свесил и спит. Надо тебе сказать, в ту пору нас так ученьем мордовали, что, бывало, на посту стоишь, а сам сны видишь. Позвал я его: «Землячок, а землячок!» Спит. Насилу добудился. Сказал он, что, слышно, закатают меня в арестантские роты за отказ повиноваться командиру. И Антону Антоновичу не миновать военного суда, поскольку он схватил командира за руку. Сидит пока что Костюшко под домашним арестом в избе.
Ночью раскатал я бревнышки в предбаннике — я тогда здоровый был, бугай бугаем, и вышел на волю.
Убегу, думаю. А куда бежать — не знаю.
Только сам не чую, как прибрел я к избе, где стоял Антон Антонович. Ночь была темная, и во всех окошках темно. Только в одном свеча горит. За столом сидит Антон Антонович и читает книгу. Посмотрел я на него, подивился: какие разные люди на свете бывают, и среди господ — тоже. И пошел восвояси.
Вдруг слышу, он кричит:
«Эй, кто там?»
Обернулся я, смотрю: он — за кобуру, а кобура — пустая. Револьвер-то у него, видно, отобрали, как сажали под арест. Он, недолго думая, сигает прямо в окошко и — ко мне!
Тут я говорю:
«Не беспокойте себя, ваше благородие. Это я, Глеб Сорокин».
«Ты как здесь?» — удивился он.
«Уходить хочу, — говорю, — да вот зашел на вас поглядеть. Добрый вы человек и справедливый — это мы давно знали. А сегодня смелость вашу увидел».
В апрельскую ночь 1906 года из арестного дома в Москве бежали тринадцать политических. Среди них был бывший руководитель забайкальских искровцев. Еще многие годы он будет скрываться от царских ищеек, жить по чужим паспортам.События в книге «Ранний свет зимою» (прежнее ее название — «Путь сибирский дальний») предшествуют всему этому. Книга рассказывает о времени, когда борьба только начиналась. Это повесть о том, как рабочие Сибири готовились к вооруженному выступлению, о юности и опасной подпольной работе одного из старейших деятелей большевистской партии — Емельяна Ярославского.
Широкому читателю известны романы Ирины Гуро: «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «Песочные часы» и другие. Многие из них переиздавались, переводились в союзных республиках и за рубежом. Книга «Дорога на Рюбецаль» отмечена литературной премией имени Николая Островского.В серии «Пламенные революционеры» издана повесть Ирины Гуро «Ольховая аллея» о Кларе Цеткин, хорошо встреченная читателями и прессой.Анатолий Андреев — переводчик и публицист, автор статей по современным политическим проблемам, а также переводов художественной прозы и публицистики с украинского, белорусского, польского и немецкого языков.Книга Ирины Гуро и Анатолия Андреева «Горизонты» посвящена известному деятелю КПСС Станиславу Викентьевичу Косиору.
Ирина Гуро, лауреат литературной премии им. Николая Островского, известна как автор романов «Дорога на Рюбецаль», «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «Ольховая аллея», многих повестей и рассказов. Книги Ирины Гуро издавались на языках народов СССР и за рубежом.В новом романе «Песочные часы» писательница остается верна интернациональной теме. Она рассказывает о борьбе немецких антифашистов в годы войны. В центре повествования — сложная судьба юноши Рудольфа Шерера, скрывающегося под именем Вальтера Занга, одного из бойцов невидимого фронта Сопротивления.Рабочие и бюргеры, правители третьего рейха и его «теоретики», мелкие лавочники, солдаты и полицейские, — такова широкая «периферия» романа.
Почему четыре этих рассказа поставлены рядом, почему они собраны здесь вместе, под одной обложкой?..Ты стоишь вечером на людном перекрестке. Присмотрись: вот светофор мигнул желтым кошачьим глазом. Предостерегающий багровый отблеск лег на вдруг опустевший асфальт.Красный свет!.. Строй машин дрогнул, выровнялся и как бы перевел дыхание.И вдруг стремительно, словно отталкиваясь от земли длинным и упругим телом, большая белая машина ринулась на красный свет. Из всех машин — только она одна. Луч прожектора, укрепленного у нее над ветровым стеклом, разрезал темноту переулка.
Повесть о Кларе Цеткин — выдающейся революционерке, пионере международного пролетарского движения, одной из основателей Коммунистической партии Германии.
Роман посвящен комсомолу, молодежи 20—30-х годов. Героиня романа комсомолка Тая Смолокурова избрала нелегкую профессию — стала работником следственных органов. Множество сложных проблем, запутанных дел заставляет ее с огромной мерой ответственности относиться к выбранному ею делу.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.