На станции «Луна» - [2]

– В общем, не знаю, кто ты и откуда здесь. Может, хорошо замаскированная шизофрения, а может, брат по разуму. Но обещаю, что ничего плохого тебе не сделаю. Мне одиноко здесь, сам видишь. Три года на орбите осваиваемой планеты, где пока одни лишь роботы… В общем, вовремя ты появился. Глюком будешь! – нервно хохотнул космонавт.

– Мяу! – подтвердил кот.

Шел день за днем. Петров провел самодиагностику, несколько раз выполнил нужные тесты, сдал анализы – система сохранения здоровья упорно твердила, что отклонений не обнаружено. Только легкая нервозность, которую “бортовой доктор” рекомендовал купировать препаратами. Петров купировал. Но Глюк никуда не девался. Он ходил за космонавтом по пятам, наблюдая за всем, что тот делает. Любил молоко и стейки, но фамильярничать не разрешал – вырывался, если мужчина пытался его погладить или посадить на колени. Был, в общем-то, настолько же независим, насколько черен. Несколько раз прилично набедокурил – однажды пробежался по приборной панели и чуть не отправил в космос единственную на станции спасательную шлюпку. Петров сильно матерился, лихорадочно вводя команды отмены. В другой раз животное как-то умудрилось открыть электронный замок клетки с кроликами, и к тому времени, как Петров это обнаружил, ушастые уже разбежались по всей станции. Пришлось опять материться – и ловить. А уж сколько было инцидентов с “сюрпризами” перед кроватью! Но Петров не сердился – все это вытаскивало его из рутины, в которой он невольно погряз в последнее время, не давало скучать, вносило живость в однообразные будни.

О коте на Землю космонавт не сообщил. Но записи о нем в личном дневнике делал. Животное же вело себя обычно и каких-то сверхспособностей не демонстрировало, кроме, разве что, зверского аппетита. Вечерами, когда наступало время отдыха, Петров усаживался в кают-компании, кот вскарабкивался на выделенную ему подушку, и космонавт что-нибудь ему рассказывал – о работе, о себе, о семье.

Так было и в этот раз. Кот жевал принесенную рыбу, а Петров задумчиво начал:

– Знаешь, у меня вообще здоровье отменное. Но иногда прямо приступы хандры какой-то нападают, тревожности. Скажешь, космическая болезнь, с кем не бывает. После года в космосе у всех проявляется в той или иной степени. Да я знаю. Но тебе можно рассказать – дома также было. Рита моя знала об этих приступах, всегда жалела меня. Видит по глазам, что скоро начнется – тут же руками своими теплыми обовьет, в сердцу прижимает, по волосам гладит. Люблю ее, до сих пор люблю. Мы когда познакомились через сеть виртуальной реальности, то обоим показалось, что уже сто лет знакомы. В реальности первый раз встретились в одном из восстановленных парков – на Земле сейчас такие делают, под прозрачными куполами. Совмещают живую природу и современные технологии. Смотришь, например, на белку и не понимаешь, она настоящая или набор пикселей. Так вот, встретились мы тогда, по движущимся дорожкам гуляли, разговаривали много… С той поры и вместе, двое пацанов у нас. А когда появилась возможность на станции поработать, я так загорелся! Она одобрила – не волнуйся, мол, чувствую, что ты там что-то значимое сделаешь. И, представляешь, медкомиссию я прошел без единого вопроса. Компьютеры, анализы – все подтвердило, что на мне пахать можно. Поэтому, знаешь, я хоть тебя Глюком называю, но все-таки мало верю в то, что ты плод моего воображения. Ну скажи, а, откуда прилетел? Молчишь, как всегда… А рыбки хочешь? Пойду насинтезирую…

Через несколько минут, наблюдая за тем, как кот наяривает селедку с совершенно бандитской физиономией, Петров заговорчески сказал:

– Знаешь, а я роман пишу. Все со снов началось. Я ведь по первому образованию историк. Ну и частенько начитаюсь, спать ложусь, и приходят все эти личности известные, беседуют со мной. Истории свои рассказывают, точки зрения отстаивают. Почему Наполеон Москву сжег? Викинги до Руси как дошли? Есть ли Бог на свете?

На последнем вопросе кот, только-только проглотивший остатки рыбьего хвоста, вдруг принялся отрыгивать его обратно.

– Эй, не жадничай! Вон уже какой толстый. Скоро придется невесомость включать, чтобы ты мог хоть как-то передвигаться… – пошутил Петров.

Кот, избавившись от недожеванного, тут же принялся умывать мордочку, поглядывая на космонавта.

– Так, о чем я. А, что сны всякие снились. Ну, я однажды проснулся, а разговор этот, с одной личностью, из головы не идет. Уж прости, не хочу говорить, с кем. В общем, я его слова взял да записал. А на следующую ночь, представляешь – он снова пришел и снова рассказывал, как было дальше… В общем, я, наверно, проводником своеобразным стал. Ну или, как там по-научному: все полученные днем знания мозг анализирует и ночью нам в виде снов отправляет обратно. Мол, я одно с одним сложил, в мыслеформу запаковал, отправил – теперь ты разгадывай. Ну, я и разгадывал. Записывал эти сны так, как понимал. Долго не говорил ничего Рите. Писать-то уже здесь начал, а отсюда связь – только видеосообщения, которые идут месяцами. На станции, как видишь, особенно нечего делать. Чернота, звезды – к этому привыкаешь. Первое время ощущение такое было – значимости своей, важности миссии. А потом все вошло в колею. Автоматика исправно работает, тьфу-тьфу. Без происшествий. Люди научились делать крутые космические станции, я тебе скажу! И, на всякий случай, мы – за инопланетный контакт и против войны и вторжений. Имей ввиду.